Рогожин, Н. Н. Это - жизнь : новая книга прозы / Николай Рогожин. – Онега : Онежская типография, 2010. - 202 с.

98 о чём я знал еще лет двадцать назад, но иногда ,что-то ценное, в её рекомендациях вылавливал, в основном, - по тактике в нестандартных ситуациях, или о присущих только этому филиалу порядках. Мы даже с ней съездили один раз на вызов, - моя машина сломалась, а звонок был «сердечный», меня послали - мы всё сделали как нужно, - правильно , аккуратно, стандартно, - и даже заработали подарок, но я его оставил ей, сославшись на неприятие сладкого, и дальше наши вроде начавшиеся «рабочие» отношения не продвинулись. Машину мне пригнали другую, я пересел в неё, но долго ещё оставался в тенетах близких воспоминаний, перебирал, чтобы не упустить, не забыть счастливых моментов и мгновений совместной работы, подбирал крошечки... И ни намека ответного участия с её стороны, а только маленькие , проблескивающие искорки плохо скрываемого пренебрежения, откровенного игнорирования, надсмешки даже. Шкала моих ценностей угасала внутри её, вспыхивая всё реже и мельче, как в старом приемнике с затухающими батареями. И наши редкие встречи, на бегу , накоротке, мне даже становились неприятны, и я старался уже её не видеть, обходить. Особенно поразил, однако, факт, ввергший меня в недоумение и досаду, по окончанию дневной смены, около восьми вечера. Она терпеливо дожидалась у ординаторской для врачей-мужчин одного из них, пошлого и неприятного молодого доктора, недавнего студента, надувающего щеки и дававшего всем оценки, и прежде всего отличную, - себе, с внешним видом преуспевающего бармена, - сытого , наглого, надменного. По специальности он был детский хирург, ростом под метра два, и по высоте вполне подходящим Римме, та тоже была стройненькой, повыше среднего, но иногда ссутулилась. «Бармен» или «шкаф», как его все называли, задержался на «скорой» на целый год, ждал места в спецотделении городской больницы, но уже перейдя туда , подрабатывал на подстанции на полставки. Появившись перед моими глазами второй всего раз, произвел неприятное сразу впечатление. Мужиков из врачей - шестеро, причем трое - совместители. Трудились на основной работе по другим больницам, а здесь «сшибали» - подрабатывали. Кроме «Шкафа», был еще реаниматолог, тоже почему то детский, с гонором, не меньшим , чем мой огорчитель-соперник, а вот другой, тоже хирург, но интересный, - внешне и по специальности. Он резал раковых в онкологии и фамилия его была знаменитая, партизанского, шпионского пошиба, заговорщического тайного типа - Орлов. Мы как то собрались все вместе, утречком, последнюю смену свою отработал таки Дима-«шкаф», угощал. В больнице его только и ,- как он утверждал, -ждали. Я его видел потом в приёмном покое, он ходил по пятам за старшим дежурным, заглядывал тому в рот. Другие врачи, «пришлые», были в общем-то неплохими ребятами, но пара «основных» - алкаши. Имею право так утверждать. Манеры, поведение, слезливость, неустойчивость психики, другие признаки научили меня различать эту категорию людей, - не сразу , или огульно, но ведь никуда же не денешься, трудишься рядом. И явно выявляют «любителей» праздники, особенно сплошняком в календаре мая , с первое по девятое. На одном из дежурств в эти дни я и «споткнулся». Вадика около меня уже не было, он ушел