Разумова И. А. История рода и места в проекции жизненного пути карельского фольклориста и этнографа // Словесность и история. – 2021. – № 2. – С. 155-169.

История рода и места в проекции жизненного пути карельского фольклориста и этнографа дорогу, которая соединила бы деревню с трактом Ухта / Калевала — Кемь (построенным в 1928—1933 гг.). В свою очередь, этот тракт связывал целый район с железной дорогой, то есть со всем миром. Однако дорогу так и не до­ строили. Ранее главной транспортной артерией была река Кемь, через ее многокилометровые пороги «лодки тянули бечевой, а то и вброд, а пассажи­ ры шли вдоль реки пешком» (с. 21). Неудивительно, что в автобиографиче­ ском повествовании о детских годах и учебе много места отводится описанию переходов между населенными пунктами, особенно в холодное время года, поскольку предметы одежды и обуви были на вес золота, так что в теплые сезоны ходили босиком. До Хайколя шли сначала 16 км пешком тропой по лесу и болотам до переправы, потом на лодке и снова пешком — несколько километров по песчаной грунтовой дороге. О «достижении цивилизации» в виде железной дороги мемуаристка получила первое представление в Кеми в 1941 году, при отправке семьи в эвакуацию. Ей было тогда 11 лет. В устной истории деревни годы Первой мировой, Гражданской войн и интервенции (1914—1922) остались как время мобилизаций мужчин, неудачной попытки угнать людей в Финляндию (ушли двое односельчан), а также рассказом о том, как однажды через Шомбозеро «проходили ка- кие-то войска, то ли англичане, то ли белые», отбирая у жителей продукты и коров (с. 23). Социально-экономические трансформации начали существенно ска­ зываться на жизни шомбозерцев в начале 1930-х гг. В 1932 г. был органи­ зован колхоз. Несмотря на посильное сопротивление, под давлением вла­ стей в него вступили все, включая зажиточных хозяев, поэтому «кулаков в Шомбозере не нашлось», «постепенно и к этому привыкли и работали с таким же рвением, как и прежде» (с. 24). В 1933 г. в деревне появились врачи. В памяти мемуаристки их приезд сохранился как первое жизненное впечатление: детей собрали и осматривали в одном доме, «стоял всеобщий рев, было страшно — люди в белом, говорят непонятно (мы же не знали и не слышали до этого русской речи)» (с. 65). Говорить по-русски умели только старшие родственники, которые бывали в Кеми. Кроме того, в рай­ оне начали появляться научно-поисковые экспедиции. Одно из воспоми­ наний — встреча детей с участниками какой-то экспедиции: «...на берегу озера горит костер, вокруг него незнакомые люди, что-то варят и говорят непонятно (...) они нам улыбались, что-то говорили, но мы стояли поодаль. Наконец мы набрались смелости, подошли поближе (...) Уж не знаю, как они догадались, что нас заинтересовали их банки (особенно металлические), но помню, что мы уже стояли рядом с ними, и они каждому дали либо баночку, либо крышку от нее. И мы радостные побежали с „добычей" домой» (с. 66). 163