Этнокультурные процессы на Кольском Севере : сборник статей / Рос. акад. наук, Кол. науч. центр, Междунар. центр по развитию науки, культуры и образования в Баренц регионе ; [ред.: В. П. Петров, И. А. Разумова]. – Апатиты : КНЦ РАН, 2004.

являются наряду с устойчивым "он нас покинул" метафорическими заменителями указания на смерть человека, поскольку совмещают значения предельной удаленности и отграниченности. Пребывание в другой стране могло расцениваться как измена родине и одновременно семье. В советский период, если близкие узнавали о родственниках за границей, они чаще всего не откликались на их письма из боязни проявить нелояльность к властям. Теперь, напротив, поиски зарубежных родственников приобретают и материальное, и нравственное обоснование. В последние годы популярной темой стало воссоединение родственных групп в формах а) возобновления контактов, прерванных из-за исторических катаклизмов, б) обретения новых, т.е. не известных ранее родных. Рассказ о том, как нашлись родственники, оказавшиеся в Финляндии (Швеции, Германии), строится на детальном описании процесса и этапов поисков (инициирующей стороной чаще выступают представители зарубежной ветви), с обязательным упоминанием "первого письма", акцентом на первой встрече и заключительной констатацией стабильности установленных отношений. Мотив поисков может заменяться неожиданным узнаванием, например, по встретившейся в газете фамилии. Естественно, что тексты, касающиеся миграций, зависят от возраста и родственного статуса информантов, от коммуникативной ситуации (риторика может быть неотрефлектированной либо намеренной). Понятия родина / заграница, свои/иностранцы, родные/чужие включаются в семантическое ядро рассматриваемых нарративов. При тождественности риторики дискурса о родине и загранице ассоциированность слова "родина" различна (родина = государство vs родина = семья). Мотивы русских текстов о загранице достаточно типичны и в данном аспекте не требуют подробных комментариев. Прежде всего "заграница", Запад - утопическая земля сказочного благополучия. Этот мотив повторяется и в рассказах тех, кто уже достиг успеха в другой стране, и в текстах информантов, для которых переезд представляет перспективную стретегию: "Надоело каждый день работать и получать гроши, а там ценится труд человека. И вообще к людям в Европе относятся с большим уважением, чем здесь. Я люблю Россию, и если бы здесь были возможности хорошо жить, я бы осталась..." (Е.В., 46 л., Зап. О.С.Сапегиной). Тексты абсолютно формульны и не нуждаются в обильном цитировании. Одна из типичных позиций основана на стереотипном утверждении, что "здесь (в России) жить нельзя". Заметим, что само утверждение не только не конкретизируется, но часто фактически и не вербализуется, считается общим знанием. Что касается "заграницы", то ее значение в таком общем контексте редуцируется: иностранное - лучшее. Вместе с тем, безусловно, существует дифференциация и ценностная стратификация "заграничного" пространства. Именно это имеет в виду И.Сандомирская, когда нишет о "воображаемой географии" в связи с символами "востока" и "запада" в русской культуре [Сандомирская, 2001: 71]. Примечательны рассказы о возвращении на родину после пребывания за границей: о контрастных негативных впечатлениях, депрессии первых дней, необходимости адаптации ("несколько дней на улицу не выходил"). Они, как 17