Разин, Е. Ф. И не только о Саласпилсе : документальное повествование / Ефим Разин. – Апатиты : Апатит-Медиа, 2004. – 129 с. : ил. – (Наша память : к годовщине Великой победы в борьбе с фашизмом).

Обиды у меня не осталось. Ведь так получилось, что среди таких же, возвращающихся домой, были всякие. Случались и такие, кто тянул за собой вороха иноземного барахла, кто и в Германию ехал с единственной целью - подзаработать, как звала немецкая пропаганда. Были и власовцы, надеясь в общей толпе, в общей массе избежать особого внимания к своим особам. А также бывшие лагерные полицаи, что с палкой в руке рьяно выполняли любые приказания фашистских охранников, вкушая остатки с барского стола. Всякие были. Случалось, видимо, кого-то и по ошибке оставляли для дополнительной проверки, взаперти. А нам, матери, брату и мне, после бесед с фильтрационной комиссией, выдали предписание: ехать домой. Хотя что считать домом? Положили: ехать туда, где попали под оккупацию. В ту деревню Сударево, куда перед самой войной приехали отдыхать, на летние школьные каникулы. Правда, как потом выяснилось, деревни Сударево не стало, сожгли прихвостни фрицевские поздней осенью 1943 года. Но предписание гласило: туда, где попали под немецкую оккупацию, где были арестованы врагами. Из Ополе - до Ковеля. Есть такой городок на Западной Украине. Здесь отоварили ' продовольственные аттестаты, ждали, пока сформируется эшелон таких же, как и мы, бедолаг, стремящихся попасть на северо-запад страны. Как бы то ни было - ехать! Хоть и на крыше пассажирского вагона. Стариков и детей, женщин - в вагон, под крышу, а покрепче, помоложе - на самый верх, дальше некуда. Ничего, хоть и старой марки были вагоны, крыши овальные, но лежать можно. Видимо, в Каунасе состав перецепили, стал наш вагон в голове поезда. Засифонил паровоз, искры на нас. Как говорится, подгорели, на ходу искры хорошо раздувает. Ехали мы ехали, наконец, приехали. Станция Локня. Когда-то в июне 1941 года мы и высадились здесь, когда ехали на лето отдохнуть у Татьяны Ивановны, сестры отца. Поселок пристанционный был обычный. Теперь же смотри во все глаза - пустырь. Все разрушено, сожжено. Только где-то на горизонте, у лесной кромки, видны домишки деревянные, деревеньку видать не успели фрицы сжечь. Встретила нас станция Локня, это в Псковской области, между станций Дно и Новосокольники, тем самым разорением, что видели мы повсюду на своем пути в нашей стране. Была тогда Локня лишь местом, где когда-то жили люди. Много раз собирался добраться туда, глазом окинуть, что есть теперь и что было тогда. Но все недосуг, а теперь и вовсе не получится. В расположенной невдалеке станции Сущево, от нее до поселка Бежаницы рукой подать, побывал. Там, в Бежаницах, начинался тюремный стаж. А прибыв в августе 1945 года в Локню, оставив там маму и брата, я пробежал более двадцати километров, туда, где для меня началась война. В деревню Сударево, вернее туда, где она стояла ранее. О том, что ее нет, сообщила нам семья крестьян из деревни Большое Зачестье, где в военное лихолетье всегда стоял отряд полицаев, и эту семью встретили мы в Ковеле. 79