Разин, Е. Ф. И не только о Саласпилсе : документальное повествование / Ефим Разин. – Апатиты : Апатит-Медиа, 2004. – 129 с. : ил. – (Наша память : к годовщине Великой победы в борьбе с фашизмом).

детей. Они сбрасывали в выгребные ямы, сжигались за оградой лагеря и частично закапывались в лесу вблизи лагеря. Массовую беспрерывную смертность детей вызывали те эксперименты, для которых в роли лабораторных животных использовались маленькие мученики Саласпилса." Можно бы и дальше цитировать этот документ. Но я хочу сказать тем новоявленным теоретикам, которые, изыскивая проявление фашизма, относят в эту категорию всех тех, кто не желает воспринимать многие нонешние новации, которые всех борцов с фашизмом в годы войны, всех антифашистов хотят представить как "красно-коричневых". Подумать только! Я бы посоветовал каждому, кто пытается разжечь ненависть к подлинным борцам с фашизмом тогда и сейчас, положить перед собой этот и подобные ему документы и изучить их. Сейчас, когда дети недоедают, лишены многих детских радостей, когда гибнут от пуль и осколков снарядов, рвутся на минах — не напоминает ли это человеконенавистничество, что сеяли завоеватели "жизненного пространства"? До сих пор кое у кого бытует мнение, что был Саласпилс специальным концлагерем для детей. Но в том и особенность фашистской доктрины — убивать и убивать! Это был обычный концлагерь, обычная фабрика смерти, перемалывающая в своем чреве и старых, и малых. Та песня о Саласпилсе, ставшая одно время популярной, несколько исказило представление нынешних. Хотя как это —Исказила? Все правда. Гибли там дети. Брали у них фашисты кровь для своих вояк. Там, недалеко от Риги, погиб наш товарищ Дементий Потапович Федоров. Внесен ли он в создаваемую Книгу памяти? А нас в начале апреля погрузили в вагоны. По пятьдесят. Любили гитлеровцы это число, всюду, чуть что: по пятьдесят! И тронулись мы в путь. Куда? Сколько? Попала ли в эшелон наша мать? Ничего этого мы не знали. И откуда что можно было узнать в вагоне-'телятнике", где, кажется, каждая щель опутана колючей проволокой. А в ту самую щелку, что всегда найдется, видны пролетающие мимо немецкие поселения, станции с их названиями, написанными скрюченной готикой. Лишь один раз за несколько суток распахнулись двери вагонов. На какой-то немецкой станции нас накормили каким-то супом и дали по куску хлеба. И все. Не попить. Здесь же, в вагоне, оправлялись. От истощения, в скученности люди начали умирать. И даже в таких условиях находились смельчаки, которые устраивали побеги. Потом уже стало известно, что в одном из вагонов каким-то путем неизвестные теперь герои сумели взломать пол вагона, и несколько человек на ходу поезда спустились вниз на шпалы, падая между рельсов... Подобное было не только в нашем эшелоне, который все мчал и мчал нас в неизвестность. Однажды утром наиболее любопытствующие, еще имеющие силы двигаться, обнаружили, разглядывая в щель пробегающий мимо пейзаж, 59