Разин, Е. Ф. И не только о Саласпилсе : документальное повествование / Ефим Разин. – Апатиты : Апатит-Медиа, 2004. – 129 с. : ил. – (Наша память : к годовщине Великой победы в борьбе с фашизмом).

Едет кто-то на велосипеде. В мышастом мундирчике. На рукаве нам ненавистное - "РОА", русская освободительная армия, власовец, значит. Поравнялся с нами - велосипед в сторону и за кобуру. Потом неожиданное: - Э, да это мурманские. А говорили, вас арестовали. Оказывается, молодой парень из-под поселка Красный Луч; когда мы перед войной только приехали на каникулы, помнится, даже вместе в лапту играли. А тут - на тебе! В обличии власовского вояки! Мы держались в разговоре с ним все той же легенды: мол, копали окопы, нас отпустили. - А я еду погулять! - это парень в мундирчике в ответ. И кобуру застегнул. - Айда со мной, погуляем, молодежь собирается в соседней деревне. Конечно, мы отказались, сославшись на усталость. Нам бы сразу после такой встречи ноги в руки и бежать отсюда, хоть бы за околицей, под кустом ночь проводить, пусть и октябрь на дворе с его морозцами. И все, глядишь, было бы хорошо. Не сделали этого! Й только было расположились на ночлег в старостином доме, как раздался громкий стук в дверь. Ворвались власовцы, а среди них тот самый парень. Привел-таки. Когда в послевоенные годы мне довелось быть в тех местах, то слышал, что была у этого парня "богатая” карьера. Я знаю его имя, знаю, что было с ним потом. Послужив во власовской армии, он в 1944 году, уже в Латвии, переметнулся к партизанам. Потом - армия, медаль "За отвагу" заслужил. После войны был арестован, судим, получил срок. Но после смерти Сталина его отпустили, как и многих былых фашистских прихвостней. Так и жил в Сущево, работал то ли страховым, то ли налоговым инспектором. Дом его я сам видел, приметный среди других. Ну, да ладно, как говорят, бог с ним. А нас тогда доставили в Бежаницкую комендатуру. Прошли несколько десятков километров, преодолели по сути дела сложные рогатки, а тут - случайность. И мы взаперти. В связи с тем, что время было позднее, втиснули нас в какую-то камеру. Оказывается, в Бежаницах под тюрьму приспособили бывший гараж райкома партии или райисполкома. Кирпичный, внутри перегороженный, обшитый досками. Ни щелочки, ни света. Абсолютная темнота, и днем и ночью, само собою. Раз в день выводили на прогулку, и свет дня, пусть и поздней осени, резал глаза. В камере под боком прелая солома, в углу - параша, дырявое ведро; все, что туда - течет по полу, под соломой. Здесь же мужчины, женщины. Крысы носились по стенам, глядишь, какая-то и сорвется, хлопнется на лежащих внизу. А набито было тесно. То одного, то другого вызывают на допрос. Нас таскали несколько раз, по отдельности. А мы все на своём - с окопов идем. Два раза из Сударево добирался старый Потап Федорович - ведь сын его, младший Демушка попался. Приносил поесть. Видеться не довелось. 22