Разин, Е. Ф. И не только о Саласпилсе : документальное повествование / Ефим Разин. – Апатиты : Апатит-Медиа, 2004. – 129 с. : ил. – (Наша память : к годовщине Великой победы в борьбе с фашизмом).

шис получили, одна из дочерей жилье имеет тоже в этом же доме. Живи, да радуйся. Но пошел Никандр дежурным в док. К сожалению, там и нашла его смерть. 2 мая 1986 года он был на дежурстве. Народу в этот, тогда еще подлинно праздничный день, в доке практически не было, и никто так и не может сказать, что же произошло. В вечернее время оказался он в воде и не смог выбраться. Никандр Царьков, прошедший сложную жизнь, и партизанские будни, и фашистскую тюрьму, и концлагерь, да и в послевоенный период жизнь оказалась не совсем ласкова к простому рабочему человеку, был жизнерадостным, веселым. Анастасия Васильева в одном своем письме приводит такой пример. Любил ее муж веселье, был неплохим гармонистом. После него остались баян и две гармошки. И старые, и молодые любили веселиться под его музыку. Когда и где бы ни было торжество, звали его. Внуки любили плясать под дедову гармонь. Я попытался несколько подробнее рассказать о послевоенных годах жизни Никандра Михайловича Царькова, потому, что он был такой же, как-и остальные. Его товарищи по новоржевской тюрьме, по Моглино и Саласпилсу были такими же - семьянинами, трудолюбивыми, любящими жизнь. Ради нее терпели испытания, ради нее шли в побег обрести свободу. Каждый, кто пережил войну, кто остался жить, крепко любил все, что его окружало, будь то поле, в которое гонял животину Анатолий Петров. Колхозное, пусть и не устроенное бытие, как Василий Архипов. Или нелегкий шоферский труд, как Николай Блинов, Евгений Михайлов, да и тот же Никандр Царьков, которого все мы искали. Или водивший электрички под Ленинградом Петр Лесков. ЖИЗНЬ быстротечна Жизнь бесконечна Жизнь радостна. И вся в горести. Так она обернулась и для моих героев. Хотя почему - для моих? Они подлинные герои, хотя и не отмеченные за свой подвиг никакими специальными наградами и званиями. Они - простые русские парни. Все шестеро, после побега из лагеря смерти, откуда, как считалось, убежать не мыслимо, остались живы. Пусть всякое было: снова и неволя, чужбина. Но все они вернулись на Родину с чистой душой, с открытыми, глядящими прямо глазами. Минул их ГУЛАГ, не направили их туда после разборок. Значит, не за что было. Хотя сейчас только и слышишь, что все находившиеся в немецкой неволе были репрессированы. Ведь никого из тех, с кем сталкивала меня судьба, не репрессировали. Да, кто-то вместо возвращения домой после фильтрационной комиссии получил "срок". Было такое. Весьма возможно, что в этакой круговерти кому-то пришлось пострадать и безвинно. К сожалению. Но были ведь всякие! И такие, что осенью 1943 года арестовывали нас, мать мою, брата Павла, меня, а так же псковского паренька Дементия Федорова, безвестно сгинувшего потом в Саласпилсе. Таких немало было, что стали под власовский флаг "борцов со сталинизмом”. Потом реабилитировали их, а ведь сохранили в душе злость к прошлому. Она, эта злость, и проявилась сейчас, и у их потомков, к прошлому. И вспомните Шурку-полицая, которого не раз вспоминал в письме Евгений Михайлов. Да и разные другие. 126