Пожидаева, О. В. Опыт прочтения некоторых произведений современной скандинавской литературы / О.В. Пожидаева // Вестн. "Баренц-Центра" МГПУ. - 2003. - № 4 (02). - С. 146-154.

в 4-м номере журнала «Иностранная литература» за 2001 год. Это про­ изведение, как и все те, о которых пойдёт речь далее, о любви-ненави­ сти к Богу, Миру, Земле, Человеку, собственному «я». Начало любовного романа (так жанрово его определяет сам автор) — три слова, посмертная записка мальчика-самоубийцы: «Выдыхаю своё лицо». За ними — пейзаж-сон, открывающийся повествователю, про­ будившемуся ото сна... «Там над водой висел удивительный утренний туман, мрак рассеялся, оставив парящее серое покрывало, не белое, а как бы с отблеском темноты; оно висело метрах в десяти над поверхно­ стью воды —блестящей и совершенно неподвижной, как ртуть. Птицы спали, ввинтившись в самих себя и в свои сны <...> Я мог вообразить, что нахожусь на краю земли и впереди —ничего. Последний предел. И птицы, ввинтившиеся в свои сны»1. Образы сна и пробуждения, полёта, лица, лика, безличия, маски, уродства станут сквозными в этом рома­ не, главы которого называются песнями («Песня о посмертной карто­ чке», «Песня о шахтёрской лампочке», «Песня о суровой нитке», «Песня о низверженном ангеле»), как бы возвращая нас к первосущности. Об­ разы становятся рефреном в этой многосюжетной песне о любви. Сю­ жет первый... История отношений Брехта и безумной Рут Берлау, кото­ рая однажды понимает: «Человек может жить без зрения, слепой тоже человек. Но если тебя не видят, то ты —ничто»2. Сюжет второй... Жизнь и борьба К., врача в отделении судебной психиатрии при больнице в Уппсале, и его жены, странная любовь этой семьи к больному мальчи- ку-убийце, одержимому манией насилия, мучительно переживающему свою патологию и заканчивающему жизнь самоубийством. Сюжет тре­ тий... История женщины-монстра Джулианы Пастрана, которая оста­ вила после себя записку: «Я умираю счастливой, поскольку я — един­ ственный человек, который знает, что его любили ради него самого»3. И даже комнатный фикус, постепенно теряющий листья, которому пе­ риодически находится место в мозаичной композиции повествования, становится единомышленником автора, несколько своеобразно иллю­ стрируя его философию бытия: «Листья облетали каждый день, фикус был болен или же следовал смене времён года <...> Скоро он умрёт, успокоится в своей смерти, как птица. К весне, возможно, появятся новые листья. Это своего рода надежда, откуда мне знать, как думают деревья, если я вряд ли знаю, как думаю сам»4. Ещё сюжет — история духовных поисков самого повествователя, однажды узнавшего себя в умершем отце, вглядывающегося в лица тех, о ком говорит: «И просту­ пило лицо, и то был я». Наконец — почти детективная история жития Паскаля Пинона, двухголового урода, монстра, бывшего сначала узни­ ком и оберегом шахты в Мексике, потом участником представлений 147