Пожидаева, О. В. Античный эпос в творчестве Л. Н. Толстого : (к 100-летию со дня смерти писателя) / О. В. Пожидаева // VIII Масловские чтения / Мурм. гос. пед. ун-т, Мурм. орг. Союза писателей России, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка [и др.]. - Мурманск, 2010. - Ч. 1.

щем определяется не ее социальной принадлежностью, а полезностью, значимостью для общего дела. И во время войны 1812 г. Болконский, Бе- зухов, Кутузов понимают, что исход сражения определяется во многом желаниями и поступками каждого из участников события, и в этом смысле мужик и дворянин равны. Толстой не только проясняет военные события картинами мирной жизни, но и сплетает историю с частным существованием человека. Писа тель, сам бывший участником Крымской военной кампании, стремится рассказать о том, что законы общественного развития, даже во время воен ных действий, основаны на самых простых и непреложных проявлениях человеческого бытия. В свое время петербуржский литературовед Я.С. Би- линкис заметил, что в романе Толстого частная жизнь, человеческие при вязанности торжествуют в персонажах произведения, когда приходит трудный час, и этим обеспечивается восходящее движение истории. Когда Николай Ростов в сражении оказывается лицом к лицу с французами, «ему вспомнилась любовь к нему матери, семьи, друзей». Князь Андрей при Аустерлице со знаменем в руках, увлекая за собой дрогнувший было ба тальон, безусловно, совершает воинский подвиг. Но после ранения в его горячечных представлениях появляются «мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне». При Бородине на батарее Пьер Безухов чувствует «одина ковое и общее всем, как бы семейное оживление», солдаты «приняли Пье ра в свою семью». Силы частной жизни людей, семейной близости пред стают у Толстого в исторических событиях безусловными. Поэтому любой из исторических деятелей у писателя важен и как частный человек. Вот почему живые, с их человеческими страстями образы Гомера так привле кали русского писателя. Судя по размышлениям писателя в очерке «О Шекспире и о его драме», в Гекторе Толстого привлекало то, что он не только безупречный герой и защитник своей родины, идеальный вождь своего войска, но и нежно любящий муж, сын, отец. Сцена прощания Гек тора с Андромахой и младенцем-сыном особенно умиляла Толстого. Гомер рисует картину семейного счастья, разрушаемого предчувствием грядущих бедствий. Ребенок пугается конской гривы на шлеме отца, вызывает улыб ку родителей и тем самым разряжает напряженность их беседы. Дорожит Толстой и образом Ахилла, бесстрашного, иногда жестокого воина и в то же время человека, способного снисходительно относиться к своему врагу, любить искренне Брисеиду, мать, отца. Не только «картина нравов, построенных на историческом событии», привлекала в гомеровском тексте Толстого, но отчасти и сама сюжетная линия. На это обратил внимание сначала критик А.В. Дружинин, который назвал Толстого певцом «нашей Трои» [3, с.101], потом В. Кантор в своей работе «Лев толстой: искушение неисторией» [4, с. 140]. Своеобразным осмыслением истории похищения Елены прекрасной Парисом, Троянской войны являются интриги вокруг светской красавицы Елены Курагиной, 87