Пожидаева, О. В. Античный эпос в творчестве Л. Н. Толстого : (к 100-летию со дня смерти писателя) / О. В. Пожидаева // VIII Масловские чтения / Мурм. гос. пед. ун-т, Мурм. орг. Союза писателей России, Мурм. гос. обл. универс. науч. б-ка [и др.]. - Мурманск, 2010. - Ч. 1.

но отождествляется с пользой, тем, что жизненно целесообразно для дан ной человеческой общности [5]. Вот почему призывы во второй песне «Илиады» воина Ферсита (thersos - «наглость») к прекращению войны, его порицание корыстного обогащения Агамемнона встречают лишь насмеш ки и побои со стороны ахейцев. Ферсит в обрисовке Гомера отличается от вратительной наружностью и непристойностью поведения [1, с. 35-36], поскольку его выступление не является голосом масс, следовательно, здесь антивоенные настроения не могут быть признаны добром. С точки зрения христианства Ферсит, напротив, может быть рассмотрен как добродетель ный персонаж. Видимо, об этом думал Толстой, когда сделал уже проци тированную выше дневниковую запись: «Читал Евангелие, чего давно не делал. После “Илиады”. Как мог Гомер не знать, что добро - любовь!». И все же в романе «Война и мир» эпопея вступает в свои права: во время войны 1812 г. герои произведения при всем различии их взглядов и убеждений сливаются с тем делом, которым занята вся народная масса. Народ - главный герой, и добродетель каждого из героев-офицеров изме ряется во время военных действий степенью их слияния с народом. Инте ресно, что образы некоторых героев романа выписаны почти с эпическим масштабом. Таков образ капитана Тушина во время Шенграбенского сра жения. Внешне не героичный в обычной жизни, Тушин преображается около своих орудий: французы кажутся ему муравьями, ядра - мячиками, неприятельские пушки - трубками, из которых «выпускал дым невидимый курильщик», «сам он себе представлялся огромного роста мощным муж чиной, который обеими руками швыряет французам ядра» [7, т. 4, с. 243]. В этом описании капитан, как истинный эпический герой, внутренне и внешне связан с общим делом, забывая о себе, страхе, преображается в бо гатыря. Кроме того, народная, партизанская, война в изображении Толсто го не отличается смирением и терпением по отношению к врагу. Напротив, вилами и топорами казнили крестьяне пришельцев по деревням. Не слу чайно народная война уподобляется писателем дубине, «которая поднялась и со страшной силой гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие». Толстой показал не только историческую необходимость, ко торая руководила русскими людьми в борьбе с нашествием, но и полное право народа на «противление злу» насилием в войне, когда решается во прос о жизни нации. Жалеть врага в романе Толстого начинают только то гда, когда он побежден и бессилен. Поэтому Кутузов обращается к солда там со словами благодарности за службу и просьбой о сострадании к плен ным: «Пока они были сильны, мы их не жалели, а теперь и пожалеть мож но. Тоже и они люди. Так, ребята?» [7, т. 7, с. 199-200]. В конце романа «Война и мир» мы видим, как «чувство величественного торжества в со единении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты» заставляет русских солдат кормить кашей и согревать у своих костров побежденного врага. Сострадание к побежденному врагу, способность увидеть в против 85