Орешета, М. Г. Титовский рубеж : из серии «Осиротевшие берега» : книга 4 / Михаил Орешета. – Мурманск : Север, 2010. – 215 с. : ил., карты, портр.

Титовский рубеж 47 вывела нас к посёлку Ура-губа. Она спасла около сотни человек. Об этой женщине написана книга нашего мурманского писателя А. Степаненко «Расстрелянная семья». Через семь дней наших скитаний по тундре, бездорожью мы пришли в Ура-губу, затем нас переправили в Порт-Владимир, затем в Мурманск и конечный пункт - Умбу. Из Порт-Владимира плыли на маленьких боти­ ках. Но и такие маленькие суденышки немцы не щадили. До самого Мур­ манска плыли под непрестанной бомбёжкой. 1941 год, посёлок Умба, центральная площадь. Внимание прохожих привлекает вид измождённых, грязных, босых, в каком-то тряпье людей. При виде пролетающего самолёта все эти люди в панике разбегаются кто куда, прячутся в ближние канавы, укрывают головы руками. Им объ­ ясняют, что тут нет бомбёжки, а самолёт наш, немцев здесь нет. Очень долго не могли мы слышать гул летящих самолётов, долго пре­ следовал нас страх, желание спрятаться, быть невидимыми. Дети военной Титовки... Отец нашёл нас у станции Восточное Лопаткино. А теперь мы в Умбе. В посёлке нам места не нашлось, поселили в совхозе, в дальнем бараке. Жили и работали там до осени. Осенью папа устроился работать на метеостанцию. В конце февраля дали нам комнату в рыбозаводе, в баланинском доме. Мы с папой поехали посмотреть и протопить печь, а мама осталась с детьми в совхозе. В комнате лишь голые, закопчённые стены, ни стула, ни кровати, у окна огромный стол. Папа стал топить печь, а меня послал в столовую выкупить рыбный суп и два кусочка хлеба. Всё это на два талона. Иду со столовой, несу суп с хлебом. От запаха хлеба голова идёт кругом. «Отломлю маленькую крошечку, - подумала я, - и ещё чуть-чуть». Дошла до почты, опомнилась, а хлебушка-то нет. Чего было больше - стыда или страха - я не знаю. Принесла уху без хлеба. Отец не упрекнул, а лишь ска­ зал: «Эх, к такой ухе да хоть маленький кусочек хлеба». Если бы знать, что папе оставалось жить лишь несколько дней. Более 60 лет прошло с тех пор, а я никак не прощу себя за съеденный папин хлеб. В начале марта 1942 года папу положили в больницу. Однажды я при­ шла навестить его. Навстречу мне вышла то ли медсестра, то ли санитарка и стала спрашивать, кто мы такие, да откуда, кто ещё есть в семье, а потом спрашивает: «Ты в семье самая старшая?» Лишь тогда сообщила, что мой отец умер. Принесла узел с его вещами. Узелок был перетянут верёвкой, а под неё подсунуты два кусочка хлеба, граммов по 100 каждый. Женщина сказала, что отец очень сожалел, что не сможет нас поставить на ноги и