Орешета, М. Г. Титовский рубеж : из серии «Осиротевшие берега» : книга 4 / Михаил Орешета. – Мурманск : Север, 2010. – 215 с. : ил., карты, портр.

Титовский рубеж 165 имён выцарапанных на предметах солдатского снаряжения. Ваша фа­ милия была написана на котелке. Мы рады, что вы остались живы. Над­ пись на надгробии уберём. Очень прошу Вас, сообщите, кто воевал в дотах? Почему там много людей погибло? Из каких они подразделений?» Ответ пришел быстро, но был таким же кратким, как и первое письмо. «...Да, я воевал в дотах. Чудом выжил. В нашем доте были погра­ ничники, пехотинцы, сапёры...» Такие же ответы приходили и на все последующие письма: и я понял: человек пережил такое, о чём боится вспоминать. По всем законам доб­ роты и гуманизма мы должны были не беспокоить ветерана своими во­ просами, но с другой стороны - Капитанец единственный, кто мог про­ лить свет на произошедшее в дотах. В то время в Барнауле проживал ещё один участник боев в Заполярье. Сапёр Николай Митрофанович Абрамов. Поделился с ним возникшей си­ туацией. Через некоторое время получил письмо: «Встретился с Капитанцем. Очень интересный, но сильно искале­ ченный войной человек. В бессознательном состоянии был взят в плен из дота. До сорок четвёртого над ним издевались в концлагере на севере Норвегии. Потом сидел в сталинском лагере, поскольку не смог доказать, что не добровольно сдался в плен. Он был уверен в том, что о боях в дотах всё известно, поэтому Вам и не писал ничего. Мне признался, что боится браться за перо, но обещал всё Вам рассказать. Ждите». Прошло ещё несколько месяцев, и почтальон принёс мне самое страшное по содержанию письмо. Вернее, даже не письмо, а школьную тетрадь. Вот почти дословное её содержание. «Уважаемый Михаил Григорьевич! Прошу прощения за мою несго­ ворчивость. Страшновато всё это вспоминать, но коль я один свидетель, то никуда не денешься. Есть хорошее русское слово «надо». Вот сел вам писать, и сразу сердце прихватило, в госпиталь загремел. Если не осилю воспоминания, то не судите строго». Он не осилил. Где-то на середине рассказ обрывается на полуслове, а дальше каллиграфический почерк лечащего врача: «Уважаемый, изви­ ните, пациент умер». Представить страшно - человек пошел на смерть, чтобы донести до нас правду о боях на Титовском рубеже обороны. Вот она, солдатская правда.