Орешета, М. Г. Серебряный ручей / М. Г. Орешета. – Мурманск : Север, 2001. – 127 с. : ил.

- Для местных - дешевле, а мы, выходь, приезжие, - с горькой улыбкой сказал Андрей Владимирович. - Как - не местные? - удивленно возразила жена. Мы же родились и жили в Пялице, пока нас не выселили оттуда. Там же батюшко с мамушкой похоронены! Дом наш там стоит, сами рубили, детей в нем нарожали! - По паспорту! - зло ответил Тарабарин, и принялся раскуривать свою трубку, не замечая, что сидит как раз под грозным плакатом "Курить запрещается". В Мурманск они вернулись притихшие. Оповестили внуков об отмене летнего отдыха на берегу Белого моря. Рассовали по углам взятые в дорогу вещи. Евдокия Ильинична накрыла стол, включила чайник. - Вынь-ка, матка, припасенную, что на могиле за помин выпить собирались, - попросил ее Андрей Владимирович. Перед тем как выпить, он долго смотрел на стопку, а затем задумчиво проговорил: - Вот и наш карбас щелеват стал. Вначаль от земли да от моря оторвали, а сей год и в дом не пустили. Баня-то может запустеть от сырости. - Андрей Владимирович вздохнул, неторопливо выпил. Повертел стопку в ладони и вдруг раздавил ее. Тонкий хрусталь впился в сухую кожу. Кровь закапала на белую скатерть. Умер Тарабарин в тот же месяц. Не болел, не жаловался, ни с кем не попрощался. Вечером посидел со своей трубкой за семейным столом, полистал альбом с фотографиями, а утром его нашли мертвым на кухонном диванчике. Схоронив мужа, потеряла Евдокия Ильинична свою былую прыть. При посещении магазинов стала забывчива, рассеяна. Часто село родное вспоминала. Придет внучек из школы, а она к нему: - Ой, Ванятка, что вспомнилось мне намедни! Как мамуш­ ка моя помирать засобиралась, созвала всех нас в избу. Кра­ сива у нас изба-то - на взгорье, глазом на реку и на море, на кормильцев наших. Лежит мамушка на перинах и молвит нам слово, наказ значит: "Было-то как. Наше все ломают, под колхоз норовят подстроить. Вот и церковь решили осквер­ нить, иконы из нее вынести. А я еще то помню, как строили ее в шестидесятые годы прошлого уж века. И была она в 49