Давыдов Р. А. Норвежские колонисты на Мурмане 1860-1940 / Давыдов Р. А., Орехова Е. А. // Оттар : научно-популярный журнал Музея Университета Тромсе, Арктического Университета Норвегии. – 2017. – № 1 (314).

18 Летний вечер на Мурманском побережье Источник: Музей-Архив, Кольский научный центр РАН (ЦГП КНЦ РАН). Художник: Бенуа Альберт Н. 1920. архангельской администрации это «дозволение» стало скорее опытом, от которого не ждали значительных «пользы и выгод для России». Информация о первых результатах начавшейся колонизации стала поступать в Архангельск в 1863-1864 гг. В рапортах полицейских властей сообщалось о столкновениях переселенцев с русскими рыбопромышленниками осенью 1863 г., необходимости проведения сходов лопарских сельских обществ для получения их согласия на «водворение норвежцев на лопарских землях». Все это вновь привлекло внимание к Мурману со стороны архангельской администрации. В начале промыслового сезона 1864 г. в Вайда-губу по распоряжению губернатора Н.М. Гартинга был направлен Кемский уездный полицейский надзиратель Э.-Ф. В. Амон. Он должен был расследовать жалобы поселившегося там норвежского подданного У. Лиана «относительно причиненных ему обид, побоев и покраж другими промышленниками». По собранным Э.-Ф. В. Амоном сведениям, в разных местах Западного Мурмана поселилось 8 норвежских, 9 финских и 3 шведских семей, всего – «59 мужского и 46 женского пола душ». Переселенцы построили себе небольшие дома, состоящие из одной, двух и даже трех комнат, обложенные с наружной стороны дерном, с чугунными печами, вывезенными из Норвегии. Кроме рыбной ловли, все они занимались скотоводством и огородничеством: выращивали картофель, брюкву, репу, редьку и другие овощи. В их хозяйствах имелось 42 коровы, 8 быков, 16 телят и 112 овец. Это позволило губернским властям считать начало колонизации успешным. Во всеподданнейшем отчете за 1864 год губернатор Н.М. Гартинг, характеризуя хозяйственную деятельность на Мурмане норвежских и финляндских колонистов, отметил, что «опыт их весьма удался, что доказывает возможность занятия этого безлюдного края, в особенности же северо-западной его части». С открытием регулярного пароходного сообщения Товарищества Архангельско-Мурманского срочного пароходства в 1871 г., Мурманский берег становится все более доступным для посещения. Его описания появляются не только в местной, но и в общероссийской печати, в России формируется общественное мнение относительно колонизации Мурмана, в том числе, и о его жителях. В 1870-х гг. в российской литературе сложился малоприятный образ «норвежского» колониста. Это настоящий капиталистический хищник – торговец или авантюрист с уголовным прошлым, поселившийся на Мурмане без разрешения, не умеющий и не желающий говорить по-русски и принимать российское подданство, спаивающий и разоряющий простодушных русских рыбаков и бедных лопарей ради своей прибыли, которую он отправляет в Норвегию и куда обязательно вернется сам, уступив свой бизнес новому проходимцу. А ведь еще в начале 1860-х гг. норвежцев воспринимали как носителей передовой