Митрофан (Баданин, игумен). Прп. Трифон Печенгский : исторические материалы к написанию жития / игумен Митрофан (Баданин). - Санкт-Петербург: Ладан; Мурманск, 2009. -303 с.: ил., факс., карты- (Православные подвижники Кольского Севера)

и положено разведданным, они лишены эмоций и прикрас, поскольку их ценность в достоверности. Это реальные свидетельства современ ников и очевидцев событий той эпохи, и они заслуживают нашего доверия и соответствующего, непредвзятого анализа. Надо сказать, что, не ставя под сомнение искусственный характер описания юности Трифона в его Житии, в то же время необходимо от метить и недостаточную историческую аргументированность истории романтической любви атамана Митрофана и боярской дочери Елены. Профессор Фрисс в своем труде, излагая те драматические перипетии, которые действительно могли стать решающей причиной духовного перерождения Трифона, ссылается лишь на древнее предание, запи санное им в середине XIX в. у печенгских лопарей. Отдавая должное великой роли Предания в жизни Церкви, мы должны заметить, что эмоционально сдержанный рассказ Салингена о своей беседе в Пе- ченгском монастыре, с позиции исторической науки, более достоверен. Поэтому еще раз внимательно проанализируем это уникальное свиде тельство - рассказ Печенгского старца об истории своего обращения к Богу и прихода на Печенгу, записанный на старонемецком языке: «Трифон рассказывал Симону ван Салингену (Der Triffaen hat Simon von Salingen auch berichtet...) о том, как он начал строить монастырь в Монкенфорте, что побудило его к этому и как он до этого дошел и прочее. Он был грозным для врагов воином, много народу ограбил и разорил на границе и много крови пролил (Er war ein gewaltiger kreigsmann gewefen, wieder den feindt, auch viel Bolds abgenhommen an der Grenzen, und geraubet, und bett viel Bluts vergoffen...), в чем раска ялся и о чем горько сожалел: поэтому он поклялся не носить в своей жизни полотна, решив сделать себе обруч вокруг пояса и вдали от всех людей, в пустыне, среди диких зверей каяться перед Богом, не пить больше никаких хмельных напитков, не есть больше мяса и т. п. и прочее»1(см.: Приложение IV). Итак «kreigsmann an der Grenzen» - «воин на границе». Так пере вели текст в начале XX в. Однако необходимо уточнить. Слово «гра ница», в строгом своем значении, на немецкий язык переводится как «Grenze». В тексте же стоит несколько иное слово: «Grenzen», которое означает «предел», в значении некоей крайней, дальней, предельной территории. Кроме того, как известно, никаких собственно погранич ных войск в то время не существовало. Воин же, который «на дальних пределах» проливал много человеческой крови и многих ограбил, мог существовать лишь в таких местах, где царило полное беззаконие и Глава II 1 Филиппов А. М. Русские в Лапландии в XVI веке... С. 302. 70