История просвещения Европейского Севера : восьмые Феодоритовские чтения : материалы международной историко-краеведческой конференции, пос. Умба - с. Варзуга Терского района Мурманской области, 28-30 августа 2015 года / [под ред. архим. Митрофана (Баданина)]. - Санкт-Петербург : Ладан ; Североморск : Издательство Североморской епархии, 2016. - 231, [3] с. : ил., портр., факс.

Табаченко Л. В. житийной схемой, сформировавшейся под влиянием канона пространного преподобнического жития. «Житийный канон складывается из предисло вия и краткого послесловия агиографа, обрамляющих собственно повество вание, включающее в себя следующие вехи: похвала родине и родителям святого, чудесное предвозвещение его появления на свет, проявление свято сти в детском и юношеском возрасте, искушения, решительный поворот на путь духовного спасения, кончина и посмертные чудеса» [5, с. 9]. « В препо- добнических житиях святой, рано или поздно, начинал исполняться любо вью к безмолвию и помышлять об уходе в пустыню» [8, с. 14]. В повести о Феодорите согласно житийному канону называется место его рождения - Ростов Великий. Этим, как отмечают исследователи [2; 3], автор подчеркивает преемственность с духовным отцом севернорусского монашества Сергием Радонежским: «Быль он муж родом о т мгьста Ростова славного, отнюду же и святы Сергий провозрасте» [4, с. 370]. О благочести вых родителях святого нет сведений - это нарушение канона, - однако из дальнейшего повествования понятно (и это тоже отмечается многими ис следователями), что его семья была благочестивой, что юношу воспитали в крепкой вере и дали ему прекрасное образование (подробнее об этом см. [3; 9]). Феодорит «былъ мужъ не токмо в разумгь и премудрости мног, но и о т рождения своего чисть и непороченъ, ктому и трезвость во вся дни живо т а своего храняще» [4, с. 380]. Что касается жанра отшельнического жития, то можно сказать, что по весть Курбского в какой-то мере предварила жития о пустынножителях Рус ского Севера XVII в.: «Пустынножительство к концу XVI - началу XVII в. становится распространенным явлением на Поморском Севере, и в послед нем веке русского средневековья тема “ухода в пустыню” начинает домини ровать в житийном жанре. Тип святого пустынножителя-исихаста выходит в агиографии на первый план как наиболее близкий по духу севернорусскому монашеству образец крайней аскезы и самоотречения» [8, с. 11]. Характерными мотивами феномена пустынножительства, как отмечает Е. А. Полетаева, являются мотивы «любви к безмолвию, пустынных “стра хований и соблазнов”, преображения пространства пустыни, послушания диких зверей пустынным отцам, встречи “списателя” с пустынножителем, погребения отшельника» [8, с. 5]. Ряд этих мотивов в повести отсутствует - например, пустынные стра хования и соблазны, послушание пустыннику диких зверей, погребение от шельника, - но остальные мотивы присутствуют, в основном в трансформи 50