Мученики XX века : шестые Феодоритовские чтения, пос. Умба - с. Варзуга Терского района Мурманской области, 9-11 августа 2013 года : материалы международной историко-краеведческой конференции / [под ред. архим. Митрофана (Баданина)]. - Мурманск : Издательство Мурманской и Мончегорской епархии ; Санкт-Петербург : Ладан, 2014. - 371 с., [8] л. ил. : ил., портр., факс.

Между мученичеством и повседневностью: советский опыт ляется мне взгляд на человеческое страдание как на источник (зачастую под спудный, невыявленный) личной стойкости и солидарности для тех, кто оказался ему в какой-то степени причастен. Все это не стоит, разумеется, понимать чересчур прямолинейно - жизнь человеческая вообще сложна и многосоставна, и намешано в ней обычно всего понемногу. И, тем не ме нее, очевидно, что сосредоточение на проявлениях мученичества способно либо вовлекать в пучину ненависти, ненависти, повторяю, небезоснователь ной и оттого тем более безысходной, - либо пробуждать сострадание, от крывать нашему взору лучшие начала в человеческом существе. Последнее, думается, более по-христиански. Хотелось бы этой небольшой заметкой хоть в малой мере послужить утверждению именно такого, сострадательно собирательного понимания феномена мученичества и ситуации человека перед лицом мучений в целом. Итак, применительно к нашей теме и имея в виду только что очерченный «сострадательно-собирательный» подход к ее осмыслению, можно, по- видимому, говорить прежде всего о трех основных родах мученичества (именно мученичества, т. е. добровольно принятого страдания «даже до смерти» (Флп. 2,8), а не о человеческом страдании как таковом, которого за истекшее столетие накопились в нашем «пространстве» поистине косми ческие объемы). Во-первых, это собственно мученичество в строгом церковном смысле слова: мученическая смерть, принятая за веру и во свидетельство о Христе.1 По всей Руси верующих христиан, подобным образом принявших смерть в годы террора, были, очевидно, тысячи и тысячи. Сообразно трагическим обстоятельствам их гибели, Архиерейским собором РПЦ 2000 года были прославлены «как известные, так и неизвестные нам мученики и исповед ники веры»;2на 1 января 2011 года поименно канонизированы 1774 чело века.3 Среди этих тысяч были, конечно, активные борцы с атеистическим режимом, самоотверженные герои сопротивления, были и люди тихие, без ответные, смиренно и просто делающие свое дело в молчаливой готовности принять крест Христов. В свое время Г. П. Федотов усматривал в страстотерпчестве Бориса и Глеба «самый парадоксальный чин русских святых».4Самый парадоксаль ный - но и глубже всего укорененный в народном сознании. Особенность этого полюбившегося древним русичам типа святости, согласно Федотову, в том, что на место аскетической героики греческих мученическихжитий он выдвигает «дух вольного страдания»,5на место «твердого ожидания смер 63