Мученики XX века : шестые Феодоритовские чтения, пос. Умба - с. Варзуга Терского района Мурманской области, 9-11 августа 2013 года : материалы международной историко-краеведческой конференции / [под ред. архим. Митрофана (Баданина)]. - Мурманск : Издательство Мурманской и Мончегорской епархии ; Санкт-Петербург : Ладан, 2014. - 371 с., [8] л. ил. : ил., портр., факс.

Н. Н. Павлюченков пространенных ошибок, допускаемых в христианской церковной апологе тике, в свидетельстве Церкви о себе самой перед лицом секулярного мира. Возможно, именно эти ошибки и не позволили в свое время сдержать про цесс расцерковления сначала т. н. «высшего» российского общества, а за тем и простого народа. Говоря о нашей дореволюционной апологетике, Флоренский называет ее «определенно вредной», т. к. она боролась с ино- славием, материализмом и атеизмом их же методами, т. е. путем подбора об личительных аргументов, поиском противоречий илогических нестыковок. НО противоречия и отсутствие человеческой логики можно найти и в ис тинной вере и, кроме того, доказательством ложности одного учения еще не доказывается истинность другого. Здесь о. Павел, уже в годы начавшихся прямых, физических гонений на Церковь, остается верен своему давнему за мыслу и говорит о том, что нужно именно положительное свидетельство об опыте христианской церковной жизни. Но наша церковность, говорит он, похожа на сундук, полный драгоценностей, который, однако, заперт, а ключ - «неизвестно где».1 Если дальше продолжить мысль о. Павла и использовать этот образ, то нужно сказать, что ключ обретает тот, кто сам горит живой, опытной верой во Христа. Нужно иметь огонь, чтобы зажигать других, но этот, если можно так в данном случае сказать, «процесс» меньше всего будет связан с усилия ми по подбору каких-либо обличений и какой-либо критики. Нужно суметь показать те духовные сокровища, которыми обладает Православная Цер ковь, и тогда, может быть, никаких обличений уже не потребуется. В этом, по мысли Флоренского, и должна состоять вся церковная апологетика и это, собственно, он и пытался делать в своих устных лекциях и печатных трудах. В советское время Флоренский, несмотря на несомненные перспективы выдающейся научной карьеры, не отказывается от своего священного сана и, насколько это было возможно, старается появляться в научных учреждениях в рясе или подряснике. Это было подвигом: Флоренский не мог перестать быть тем, кем он был, - свидетелем живой силы Церкви, а это сопровожда лось очень большим риском потерять работу и оставить семью (с женой и пятью детьми) без средств к существованию. И он шел на этот риск, оче видно, в полной надежде на Бога. Его семья выжила, а ему самому после 1933 года пришлось пройти через лагеря на Дальнем Востоке и на Соловках. Записи о. Павла, начиная с 1917 года, свидетельствуют, что он принял советскую власть как жесткое оперативное вмешательство Божественного Промысла в течение смертельной духовной болезни, поразившей россий- 1 Там же. 306