Варзуга : [первое русское поселение на Кольском Севере : вторые Феодоритовские чтения] : материалы региональной научно-богословской историко-краеведческой конференции, с. Варзуга, Терский берег Белого моря, 7-8 августа 2009 года / [под ред. игумена Митрофана (Баданина)]. - Изд. 2-е, доп. - Мурманск : Издательство Мурманской и Мончегорской епархии ; Санкт-Петербург : Ладан, 2010 (печ. 2012).

Об истоках поморского говора лапа тюленя». Сейчас эти слова встречаются в языке поморов. Слово «ропак» также не русское, в одном из диалектов саамского языка этим словом называют дрейфую щий лед, а в другом диалекте «ропак» - это «нерпичья горка» и составлено из двух слов: «рокк» - нерпа и «пахта» - горка. В финском языке «пахта» означает «скала, утес». Ропак, конечно, больше похож на небольшую горку, на которой нерпа лежит и греется на весеннем солнышке. Кроме тюленей и моржей (слово из саамского языка) объектом охоты поморов были и белые медведи. На коми языке белый медведь звучит как «ошкуй». В по морском диалекте «ошкуйники» - охотники на белого медведя, люди отчаянные и храбрые, а слово «ошкуй» значит «отчаянный, боевой, озорной» человек с живым характером. Несмотря на то, что значение слова «ошкуй» изменилось, по смыслу оно по-прежнему связано с изначальным значением. Китовый и тюлений жир поморы называют «ворванью», слово заимствовано из другого языка, его значение идет от древнешведского названия кита. Снимать шкуру с морского зверя или животного вообще по-поморски значит «кентовать» и заим ствовано также из иностранного языка. Лингвисты связывают слово «кентовать» с английским «cant», означающим «поворачивать, класть на бок». Снятую шкуру нер пы поморы использовали по-разному, в том числе изучали опыт своих соседей саа мов и финнов. Финны, например, подбивали лыжи нерпичьим мехом, и такие лыжи назывались «калги». Они очень удобны: в сырую погоду к ним не подлипает снег, они хорошо скользят вперед и ворс не позволяет им скатываться назад при подъеме в горку. В обиходе поморов тоже появились калги, а значит, и специальное слово. В краю озер и сопок Красива северная природа, много на Терском берегу замечательных мест. Реки и озера богаты рыбой, леса - диким зверем и птицей. Но для глаз первопроходцев приморский пейзаж непривычен: он мало напоминает родные места Новгородчины. Нет на Терской земле заливных лугов, нет места, чтобы распахать широкую пашню, нет даже высоких деревьев. Реки здесь быстрые, шумливые, а не тихие, спокойные, как Волхов, Шелонь, Пскова, Двина. Многое не так, как на родине. Но со временем для новых поколений переселенцев родные места стали самыми дорогими, о дру гих они и не мечтали. По фамилиям поморов можно проследить историю заселения края, причем в каждом селении - свои характерные фамилии. Они не менялись го дами, поскольку миграция населения в то время была незначительной. А вот новые слова, обозначающие местность, рельеф земли, особенности климата, заимствован ные из языка своих новых соседей, постепенно появились. Сопку, поросшую лесом, саамы и финны называют на свой лад «варака». Так же стали называть и поморы. Открытые безлесные пространства, покрытые вечнозе леной кустарниковой растительностью, преимущественно ягодными растениями вороникой, брусникой, толокнянкой, а также багульником, голубикой, шведским дерном, вереском, поморы называют «боровиной», а растительный покров - «кана- брой». Слово «канабра» по-фински значит «вереск». Так незнакомое слово получило в языке поморов более широкое значение. Сырые местечки, иногда с небольшим озером, расположенные между сопками, поморы называют «ламбинами», что в пе реводе с карельского и финского значит «озерцо, пруд, лужа». А саамское «ламбь, лампь» означает «торфяник, где растет морошка». И то, и другое значения подходят по смыслу. Камни и прибрежные скалы, а по-поморски «луды», также пришли в обиход из карельского и финского языков и означают то же самое. По-карельски «кипа- 201