Митрофан (Баданин, игумен). Икона Великого Князя : сказание о Великом Князе Михаиле Александровиче Романове и его молельной иконе Божьей Матери Казанская, что ныне пребывает в церкви преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга / игум. Митрофан (Баданин) ; [подгот. ил.: Павел Карпов]. - Санкт-Петербург: Ладан; Мурманск, 2011. -155 с.: ил., цв. ил., портр., факс.

Дочери Степана Никитича, мои бабушки Анна и Мария в 1925 году. Именно они сохранили для нас это предание об иконе Великого Князя. И, более того, сумели передать нам, внукам, свои искренние симпатии к Великому Князю и удивительно теплые о нем воспоминания. 77 Въезд с Галерной был устроен через арку с павильоном «правого флигеля». На втором этаже в этом павильоне и поселилась семья Степана Никитича. Архитектор Мельцер увеличил высоту арки, надстроив павильон аттиковым этажом, где затем была оборудована мастерская моего прадеда. 78 Собственно, родной моей бабушкой была Мария, но сестра ее Анна, потеряв на войне сына и мужа, большую часть жизни потом прожила рядом с нами, и мы считали ее второй родной бабушкой. 79 Абрикосов Д. И. Судьба русского дипломата. М.: «Русский путь», 2008. С. 290-291. стороны располагался двор с па­ лисадником. Правый флигель высокой аркой выходил на ул. Га­ лерную, 55.77 В этом павильоне флигеля к осени 1911 года и по­ селился мой прадед Степан Ники­ тич со своей женой Марией Федо­ ровной и двумя дочерьми Анной и Марией. Это мои бабушки,78кото­ рые и сохранили для нас это пре­ дание. Также сохранили они и, бо­ лее того, сумели передать нам, их внукам, свои искренние симпатии к Великому Князю и удивительно теплые о нем воспоминания. Эти воспоминания моих родных во многом весьма схожи со свидетельством одного совре­ менника, близкого к семье Вели­ кого Князя: «Должен сказать , что я никогда не встречал столь бла- ' городного и неиспорченного чело­ века. Достаточно было поглядеть в его голубые глаза, чтобы усты­ диться любой дурной мысли или неискренности. Во многом он был взрослым ребен­ ком, которого научили только добру и нравственности. Он не хотел признавать зло илживость жизни и доверял всем. Если бы жена не следила за каждым его шагом, его бы постоянно обманывали. И какмог такой человек быть воспитан среди “испорчен­ ности двора”, которую революционеры так осуждали?! Наталью Сергеевну я знал с детства и одно время был близок к тому, чтобы в нее влюбиться. Она была самая прелестная девушка, которую мне довелось ког­ да-нибудь видеть, но теперь, после знакомства с ее мужем, я понял, что он много лучше ее. Женщине столь умной и честолюбивой, как она, невозможно быть до конца добропорядочной, а вот такая чистая натура, как Великий Князь, не может быть испорчен ничем».79