Митрофан (Баданин, игумен). Икона Великого Князя : сказание о Великом Князе Михаиле Александровиче Романове и его молельной иконе Божьей Матери Казанская, что ныне пребывает в церкви преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга / игум. Митрофан (Баданин) ; [подгот. ил.: Павел Карпов]. - Санкт-Петербург: Ладан; Мурманск, 2011. -155 с.: ил., цв. ил., портр., факс.

эпилог огда случилась февральская революция, то семьи всех дворцовых служащих оказались в бедственном положении. Все денежные вы­ платы были прекращены. Обыватели стали жаловаться в соответ­ ствующие «комитеты», и, вот, спустя три месяца было дано распо­ ряжение: в качестве зарплаты разобрать дворцовое имущество. Дворец к тому времени уже был разгромлен «революционными матросами» и ограблен бес­ чинствующими толпами, но после периода полной анархии Степан Никитич сумел восстановить сохранность дворца и многое из предметов интерьера уце­ лело. Эти вещи были розданы служащим дворца, и так в нашем доме, помимо спасенной ранее иконы Великого Князя, оказались некоторые его вещи. Этот факт пребывания его молельной иконы, его вещей в нашей квартире порождал ясное чувство заочного, таинственного общения с Михаилом Александрови­ чем, что, конечно же, не могло не оказать особого, благотворного влияния на духовную атмосферу в нашей семье. Многое дорогое и памятное из тех предме­ тов, увы, потом пропало в блокаду. Немало было бездумно брошено при пере­ езде на новую «благоустроенную» квартиру в «хрущевские» времена. Но все равно что-то оставалось и то, что называют «аурой», духом той эпохи, духовной силой тех людей продолжало пребывать в их вещах и воспи­ тывать нашу семью. Хранительницей «домашнего очага» и семейных преданий, конечно же, была наша бабушка Мария - Маруся Пименова. Надо сказать, что в Марии Степановне удивительным образом навсегда сохранилась некая неизбывная печаль, тоска по той, ушедшей дореволюционной жизни. Это стремление об­ рести утраченное, во многом определило весь внутренний настрой ее жизни, ее манеру поведения, ее внутренние нравственные установки. Конечно же, этот дух, это устремление к возвышенным образцам, в полной мере впитала и ее дочь - наша мама, а впоследствии и мы с братом, - ее внуки. Мария навсегда сохранила в себя яркие впечатления от общения с тем, навсегда исчезнувшим в специфическом советском быте духом Высшего све­ та, образом жизни российской аристократии. Все это в первую очередь было