Митрофан (Баданин, игумен). Икона Великого Князя : сказание о Великом Князе Михаиле Александровиче Романове и его молельной иконе Божьей Матери Казанская, что ныне пребывает в церкви преподобного Серафима Саровского на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга / игум. Митрофан (Баданин) ; [подгот. ил.: Павел Карпов]. - Санкт-Петербург: Ладан; Мурманск, 2011. -155 с.: ил., цв. ил., портр., факс.

118 Опрышко О. Л. Кавказская конная дивизия. Возвращение из забвения. Нальчик, 1999. Это вынуждены были признавать и его политические противники, и даже иде­ ологические враги, как, например, большевик Владимир Гущик, познакомившийся с Великим Князем, будучи комиссаром Гатчинского дворца, где Михаил находился под домашним арестом. Даже он не мог не свидетельствовать об авторитете Миха­ ила Александровича и большом политическом потенциале его личности: «Великий Князь имел три редких достоинства: доброту, простоту и честность. Ни одна пар­ тия не питала к нему неприязни. Даже социалисты всех тонов и оттенков относи­ лись к нему суважением». Решающее значение в оценке шансов Михаила Романова на роль политиче­ ского лидера в то время, безусловно, имел его неоспоримый авторитет и, более того, любовь к нему в войсках. И, конечно же, не надо забывать, что за ним стояла слава и сила знаменитой Дикой дивизии. В воспоминаниях офицеров-горцев о тех днях говорилось: «Отречение Госуда­ ря от престола потрясло всех, и того “энтузиазма”, с которым якобы все населе­ ние встретило отречение, не было. Была общая растерянность, вскоре сменившаяся каким-то опьянением от сознания, что “теперь - все позволено”. Всюду развевались красные флаги и пестрели красные банты. ВДикой Дивизии никто их не надел - кро­ ме обозников иматросов-пулеметчиков...»118 Устойчивая и стабильная обстановка, сохранявшаяся после февральской рево­ люции в Кавказской конной дивизии, не поддававшейся пораженческой пропаганде и революционной демагогии, устраивала далеко не всех. Реальной силы этой ди­ визии очевидным образом опасались в февральском Петрограде, находившемся во власти пьяного разгула и анархии. И в дальнейшем ее всадников очень боялись - как правительство Керенского, так и ленинская клика. Но именно такого, кровавого, «на штыках», восшествия на престол Михаил до­ пустить не мог. « Можете ли Вы указать хоть одну сильную группу работников или умов государственного направления, на которую можно было бы опереться? - спра­ шивал Михаил близкого ему адвоката Иванова, и сам же отвечал: - Яне вижу. Одни штыки кругом. Штыки и клинки». Надо прямо заявить - никто не может упрекнуть Михаила в боязни и малодушии. Он боевой офицер, не раз глядевший смерти в глаза и видевший много крови. В то же время лить кровь своего народа он не мог. Подпи­ сывая манифест, Михаил следовал высшим нравственным христианским принци­ пам, а не сиюминутной политической выгоде: «Я поступил правильно, и отказался, чтоб не было никаких поводов проливать кровь».