Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА деть что-то иное, бодрящее и радующее, напиться из этой жизни, как из молодильного колодца. Мне видятся непогребённые трупы изб, а Маслов видит во всем живое. Как вокруг трупного, покрытого белой накипью плесени пня вдруг залоснит ся берёзовый молодняк, чтобы под своим шатром через сотню лет выпесто вать трехсаженную ель, так и из этого пропащего починка, верит писатель, прорастет новая Сёмжа с новым народом, но с прежними традициями. Да, нет трехсаженного колодца, обрушился замшелый срубец, да и сам-то язычок ключа живого давно заилился, но ведь можно общими усилиями содрать глиняную коросту, извлечь родник, окружить свежим срубом, наполнить его живой па мятью, и тогда далеко разбежавшаяся родова воссоединится вновь. Мечтою о возрождении деревни живёт Маслов: из неё явился роман «Кру говая порука», рассказы. Писатель одержим мыслию о сильном, нравствен ном человеке, что взвалит на свои плечи тяжёлую ношу собирания, скопле ния и возвращения очага. Положа руку на сердце —ведь это чужая для меня деревня, чужой угор, и не знаемые мною люди даже тенью своею не могут растревожить мою память, ибо она, моя память, полна своими людьми, своими чувствами и картинами. Мы все рождены для личной памяти, которая, воссоединяясь, и порождает всеобщую память Руси. Для Маслова же покинутые избы населены не тенями, но живыми людьми («Ещё живые» —новая его работа). Хотя иные из однодеревенцев давно на погосте, другие пали на неведомой земле в войну, третьи где-то в городах продлевают род. Свойство памяти —держать запечатленное живым, движу щимся. Не случайно все мы встречаемся во сне с давно умершими, они ведут беседы с нами, живут одною жизнью, словно бы и не покидали мир; даже фотографии усопших, что мы видим во сне, вдруг оживают, улыбаются нам, советуют, остерегают. Мы ныне «космосопоклонники», чуждаясь ближнего, рвёмся к иным пла нетам, позабыв меж тем, что сам человек —неоткрытая земля и весь наш труд должен быть направлен на её украшение. 3 «Немного гость гостит, да много видит», —сказал Семён Виссарионович, уважливо поглядывая за мною и силясь что-то сказать, открыться душою. Мы как-то худо представляем себе, почти не помним, не придаем значения, что с уходом человека умирает целый мир, кому уже не быть, не повториться: может, потому так и тянет в старости к исповеди, что необходимо запечат леться, словесно явить ещё живую мысль и память, попытаться сделать её неумираемой. Но с гибелью деревни исчезает не только её побыт, не только нравствен ный скоп, не только праздничный сердечный ряд и лад, но и выпадает из оборота целый языковый, метафорический ряд, рвутся, отмирают гибкие преж де, паутинные кровеносные сосуды меж душами человека и природы, которые обозначаются лишь словом, одним лишь словом —и больше ничем. И когда мы восстаем против словесного самовыражения иль стесняем, притесняем его, 70