Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел первый. СЫН ПОМОРЬЯ «Для меня язык, что родина, —рассказывает Маслов. —Отторгать слово — совершать преступление. Редко попадают слова, которые во мне не были. Они всплывают, забытые, во мне всплывают. Они очаровывают. Слово само по себе начинает обрастать и готово дать рассказ. Очарование языка я начал чув ствовать рано. От противодействия. В пятом классе сочинение писали: “Один день каникул”. Я написал, как я пошёл в Берёзов ручей за кустом, чтобы посадить его дома. И я написал: как пахнет в мае земля в Берёзовом ручье, написал какими-то своими словами. Я написал: скоротела171 вода. Что такое скоротела? Но ведь идёт образ от слова кроткий, а не крот. Какую глухоту нужно к слову иметь. А меня выставили на посмешище... Потом я написал первые рассказы, понес в Ленинградское отделение Со юза писателей (учился тогда в Ленинградской мореходке, мне было семнад цать лет). Я помню тот рассказ, не постыдился бы и нынче вставить в книгу. Принёс, а мне: почему вы так пишете, ваш язык надо переводить на русский. Это была Елена Вечтомова172. После разговора с ней я решил, что больше писать не буду, потому что смеются не надо мной, а над людьми, о которых я пишу. Надо, чтобы слово максимально соответствовало состоянию души, но не задумке. У меня в рассказе “Восьминка” есть слово “стень”. Стали править, я не даю. Говорят, мол, нет такого слова в русском языке, а есть — тень. А я утверждаю, что есть и стень. Это и не тень даже, а след от тени, до того худа. Смотрел —ни в одном словаре нет. И вот нашел недавно. Есть, оказывается, слово “стень”, только в другом ряду, как производное. Есть добрые люди, которые записывают хорошие слова...». * * * Виталий Маслов прилетает в родное гнездовье куда раньше гусей-лебедей, когда ропаки ещё громоздятся на берегу и стылая вода Мезенского залива сиренево дымится в морозном апрельском воздухе, а снега по деревне глубо ки и сини от весеннего солнца... Вот Виталий разгребает на заулке снег и отпахивает дверь, впуская в на стывшее жило первый чистый воздух, а после таскает пожитки, всякий до рожный скарб, кули с крупой и сахаром. Отец обходит имение, стариковским взглядом опознавая сохранность житья, а матушка растапливает печь, и пер вый, сырой, мглистый дым слоится в небо, постепенно мягчея и переливаясь, единственный дым над когда-то богатой достославной Сёмжей, пустившей корни со времен Ивана Калиты. Тогда деревня, по преданиям, стояла на реч ной излучине и называлась Сокольня Нова: в ней жила ватажка помытчиков, достававших для царской охоты соколов и белых кречетов. Шестьдесят лет прожили вместе отец да мать, семнадцать внуков и семь правнуков —древо от них —а меж собой у них такой сердечный мир, коему всякий бы позавидовал. И на лицах стариков отпечаталось то доброе, что не вольно проступает от совестливой добросердечной души. Вот откуда в Вита лии Маслове устойчивость, верность дедовским обычаям. Тате восемьдесят шесть, он весь проредился и сед, но вида почтенного, красив по-стариковски, взор его мягок, голос кроток: он ещё в деле весь, он хозяин. С утра идёт по сеткам: не послало ли чего море гостинцем? Уж и ноги-то худенько держат, а 67