Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел третий. «ОТЧИЗНА МАЛАЯ МОЯ, МОЯ СУДЬБА, МОЯ ПУСТЫНЯ. многое осталось недоделанным, недорешённым. Больше недели находился Виталий Семёнович в бессознательном состоянии. Этот мир с трудом отпус кал его. По словам лечащих врачей, на какие-то мгновения приходя в себя, он начинал метаться, порывался встать, силился что-то произнести. Что-то недо сказанное... Сейчас, когда прошло время, многое из того, что раньше казалось случай ным, обрело сокровенный смысл, многие незаметные прежде подробности стали значимы. Господь готовил писателя к смерти, и Маслов, может быть, не вполне осознанно, предчувствовал свой уход. Иначе для чего подарил он мне номер «Мурманского вестника» от 2 апреля 2001 года с собственноручно выправлен ной статьёй о себе. Правка касалась первых строк материала, которые в итоге стали такими: «Больно уж красивый я у вас получился... А знаете, где самые красивые портреты? В мастерской, где надгробья делают! Я же пока живой, не остыл ещё...». «Пока живой» —сказано за восемь месяцев до смерти. В первых числах августа 2001 года, когда Маслов с женой и внуком отды хал в Сёмже, его дочери, оставшейся в Мурманске, приснился сон: она в Сём же, на кладбище деревенском, стоит у могилы отца Виталия Семёновича — своего деда Семёна Виссарионовича — и гладит рукой намогильный крест. Неожиданно откуда-то сзади раздаётся мужской голос: «Готовься к смерти отца». Проснувшись, она сразу позвонила в Сёмжу. Там всё было в полном порядке. До кончины писателя оставалось четыре месяца. Вспоминает Людмила Кастерина —жена капитана атомного ледокола «Ле нин», на котором Маслов трудился до последних дней жизни: «Я поднима лась по трапу вверх, он спускался вниз, одетый в парадную морскую форму, в белой отутюженной рубашке, в чёрном кителе, при галстуке. Я ему сказала, что он очень хорошо выглядит. Улыбнулся добродушно, ответил: “Видно, в последний раз”. Это было за несколько дней до того, как его положили в больницу, из которой он уже не вышел». И, наконец, утром, когда Маслов умер, сон приснился его сыну, живущему в Архангельске. Сон без подробностей, просто телефонный звонок по межго- роду из больницы и —сообщение: «Ваш отец умер». Вскоре скорбная весть подтвердилась. Умер Маслов как истинный христианин, перед смертью его соборовали. Отпевали писателя на его родине, в Сёмже. Поразило меня, что во время отпе вания земляки Маслова — те немногие, что сумели добраться из Мезени по заснеженному тундровому бездорожью в нежилую зимой деревню, плакали почти все. Крепкие северные мужики —не родственники, не ровесники, молодые — рыдали у открытого гроба в голос, закрывая лица шапками, утирая слёзы руками. Что-то он для них значил и что он значит для нас: как писатель, как человек? Размышляя об этом, пристально всматриваюсь в его жизнь, и вся она представ ляется мне теперь единым, мощным порывом к вере. И не в книгах написанных, не в общественной деятельности, а именно в осуществлении этого внутреннего, высокого стремления вижу я главный итог его земного существования... В Библии, в книге Бытия, о смерти ветхозаветных патриархов говорится так: «И умер (Авраам, Исаак, Иаков) и приложился к народу своему» (Быт. 25, 8; 35, 29; 49, 33). Виталий Маслов покоится в родной ему архангельской земле, на старинном сёмжинском погосте-жальнике, рядом со своими родите 2 5 9