Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел третий. «ОТЧИЗНА МАЛАЯ МОЯ, МОЯ СУДЬБА, МОЯ ПУСТЫНЯ... утро ни свет ни заря —дело ведь стоит —опять туда же. И снова опоздал, на пять минут разминулись, уехал архиерей в отдалённый приход. Другой бы руки опустил, а он: «Вот это работает владыка, дай Бог ему здоровья, —ни минуты свободной. Есть у кого нам, грешным, поучиться». И не только обиды нет —восхищение неподдельное в голосе. Маслов был лично знаком с владыкой Артемием363, епархия которого — мятежное Косово. Однажды, поговорив с ним по телефону, пришёл в писа тельскую организацию чёрный от боли душевной. Дело шло к НАТОвским364 бомбардировкам, события в крае принимали опасный для сербов оборот. В ответ на наш вопрос поведал о бесчинствах албанцев: «Оскверняют алтари, взрывают храмы, разоряют монастыри». Вздохнул тяжко, обвёл присутство вавших взглядом: «Поехать бы туда». И тут же, загораясь собственной идеей: «Послать бы несколько человек в обители косовские. Трудниками, послуш никами, на годик-другой. Глядишь и попритихли бы... Русских ещё боятся». Конечно, ему сразу сказали, что это нереально. Поднялся мрачнее тучи, по брёл к выходу. На пороге обернулся, и все увидели — плачет. Выдохнул с мукой в голосе: «Всё брошу, сам поеду» —и вышел. Не поехал, годы не те. Но на ближайшем праздничном шествии в День славянской письменности появился с его подачи в руках у школьников транс парант, на котором «Косово —душа Сербии. Не продать душу». А скинуть ему с плеч лет 10—20, уверен: стало бы в каком-нибудь бедствующем серб ском монастыре неподалёку от границы с Албанией одним православным труд- ником больше. Любил и почитал Маслов святейшего Павле365—Патриарха Сербской Пра вославной Церкви. После смерти писателя в его архиве обнаружили собствен норучно им сделанную запись сна, много говорящего об отношении к Патри арху Сербскому: «24. 1. 2001 г., после пяти утра. Горница в ... доме ... Мысль: давно не подходил под благословение к владыке нашему... И вдруг... Я —уже спиной к той кирпичной стене, напротив двери, ближе к боковой стене, лицом —к передним окнам, а значит, и к красному углу, хотя ни окон, ни образов не запечатлелось... Справа, в дверь, которая и без того низка, а тут ещё и в завесях белых, входят в белом и светлом двое, я их ещё в двери вижу, один за другим, первый — в ярко праздничном архиерейском, тоже белом... Входит как бы владыка Питирим, только как бы поменьше ростом, чем Пи- тирим: не пригнулся в занавесках. За ним, плотно, служка или сопровождаю щий, он чуть повыше, —не в столь белом, но тоже ярко-праздничном. И на правляются прямо к образам в красном углу. И я, обрадованный, что Питирим это, торопливо —два-три шага не навстречу, а чтобы путь пересечь и благосло вения попросить, —с радостью явной. Гость оборачивается ко мне, и я с ещё большей радостью вижу: Павле Святейший! —в свой, как есть, маленький рос ток — весь в белом. Светится, немощный. Я, вместо того чтобы склониться, сложив руки под благословение, падаю радостно на колени, а потом — ниц, руки на полу, и слышу, чувствую: руки ко мне, надо мной подняты с радос тью: —Божье благословение на тебя! И такая радость, и такой свет-сияние... 2 5 7