Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА ненно, чего стоят хотя бы первые слова «Осень. Гудит осень!», сразу захваты вающие и дающие мощную завязку всему, но с точки зрения исходной посыл ки авторских размышлений. Толчок «проповедям и исповедям» даёт сон, при видевшийся Маслову в ночь перед началом работы. Некий звонарь предуп реждает писателя о том, что «нынешнее залповое возвращение храмов и монастырей под руку Православной Церкви совершается ради окончательно го низвержения православия». И заявляет в конце разговора, что «будет по вторять это, пока горит душа моя на костре моего греха» /1, с. 13/ С одной стороны, предупреждение это понятно: как бы не утратило право славие при таком стремительном возрождении Духа своего, не ушло во вне шние формы, но с другой —без передачи храмов возрождение может и вооб ще не состояться (см. примечания, п. 9). Есть скрытый подвох и в ключевой фразе, давшей название книге, ибо пламя может быть очистительным, попа- ляющим грехи, а может, напротив, знаменовать собой адские муки, «где червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9, 44). То, что произносящий эти слова человек (или некто представляющийся человеком) является писателю во сне, может свидетельствовать не только о святости его, но и о том, что это нерас каянный грешник, пребывающий в преисподней, а то и просто лукавый дух, принимать советы которого по меньшей мере неосмотрительно. Да и вообще — не всякому сну можно верить (см. примечания, п. 10). Вполне возможно, впрочем, что звонарь автором просто придуман, ибо образ этот слишком прозрачен, символичен. Да и в дальнейшем, на протяжении всей книги, в колокол читательского сердца, то грозно предупреждая, то воз вышенно благовествуя, звонит сам Маслов. Но даже если это только автор ский ход —получился он весьма неоднозначным. Однако давайте судить о писателе по его вершинам. Размышляя об ответ ственности художника за свои творения, Маслов приводит выдержку из доку ментов Стоглавого собора355 1551 года: «Подобает живописцу быть смиренну, кротку, благоговейну, не празднослову и не смехотворцу, не сварливу, не за- вистливу, не пьянице, не грабёжнику, не убийце. Наипаче же хранить чистоту душевную и телесную со всяким опасением» /1, с. 53—54 / Цитируя этот доку мент, напоминая о значимости его и для нынешних прозаиков русских, осо бенно для нынешних, Маслов, по сути дела, утверждает православный подход к творчеству. И указывает, что при отвержении подлинных критериев худо жественности, основанных на православном миропонимании, мы можем сами себя отсечь от великого богатства русской литературы: «Вся наша литература, лучшая, всегда, определяя духовную нравственную и прочую ценность чело веческую, соотносила её с понятиями совесть, честь, духовная целомудрен ность, равенство перед Богом... Там, где образцы й ценности —иные, наши писатели, даже самые лучшие, не могут быть полностью поняты. И если случится, что придут к нам оттуда и утвердятся их эталоны и цен ности, наши писатели даже у нас дома будут казаться непонятными» Д, с. 54/ Пророчество это сегодня, кажется, сбывается, но всё-таки, дай-то Бог, чтобы никогда не сбылось оно во всей своей горькой и страшной полноте. Когда я познакомился с Масловым, больших вещей он уже не писал. Доде лывал и переделывал написанное ранее, секретарствовал в Союзе писателей, 2 5 4