Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел третий. «ОТЧИЗНА МАЛАЯ МОЯ, МОЯ СУДЬБА, МОЯ ПУСТЫНЯ... тем хуже. Убедился: разве такие — настоящие браконьеры... Да и можно ли так: за рыбью голову —человечью?..» /6, с. 12/ Но тем не менее по-прежнему оправдывает себя: «Нет! Стоп! Не за рыбью! Нет! А чтобы у Шестьденьговой Щельи, как у Крутой Дресвы, голову не свернули!..» /6, с. 12/ Однако деревне убийством он не помог, а вот вред нанёс ощутимый: незаконный лов сёмги со смертью одного из браконьеров не прекратился, а убив бывшего шестьдень- говца, Футшток причинил неизбывное горе его матери, старухе Фокисьне, и сам оказался выключенным из деревенской жизни на долгие годы тюремного заключения. А ведь в колхозе шестьденьговском —каждый человек на счету. Но, пожалуй, более всего поражает даже не сам Футшток. Поразительна реакция шестьденьговцев на совершённое убийство. Их мнение, в итоге, мож но свести к словам доярки Текусы, хотя и сказанным по другому поводу, но тем не менее точно отражающим взгляд сельчан на Футштока: «Митька по платится! Поплатится?! за что?! ... Митька же... святой!» /6, с. 194/ С этим мнением согласны почти все. Почему святой? Потому что не пожалел себя ради деревни, для которой пресечение браконьерства —вопрос чрезвычайной важности. Сочувствие людей, доведённых до крайности постоянной борьбой за выживание Шестьденьговой Щельи, понятно. Но признание «святости» Митьки Футштока —несомненный признак утраты духовных ориентиров. О том, что утрачены они не сегодня и не вчера, свидетельствует показанное Масловым тайное общество стариков-поморов, куда они, после всего случив шегося, принимают Митьку, тем самым хотя бы отчасти признав его правоту. Это строго засекреченный союз старых моряков, своего рода совет старцев, не гласно определяющий пути развития родной деревни. Показательно первое впечатление Футштока от приглашения на тайное собрание: «Усмехнулся: сек та?» /5, с. 12/ В строгом смысле слова Митька не прав, ибо секта —понятие религиозное. Но сектантством здесь на самом деле попахивает. Вот только ве рят собравшиеся не в Бога, а в морское братство, объединяющее всех поморов, подтверждением чему служит и их заветное, тайное слово: «Да отвратит судьба свой лик суровый от тех, кто в море водит корабли» /5, с. 267/ Фактически религия этих людей —любовь к родине. Патриотизм здесь ставится на место Бога. Вспомним: в начале этой статьи мы говорили о том, что патриотическое чувство может привести человека к Богу. Здесь —пример обратный: «Михайло Маркович... повторил холодно, почти жёстко: “Никому! Тут — не Бог, тут —выше”» [5, с. 12/ Секретность происходящего собравшиеся подкрепляют воспоминанием старинного то ли заклинания, то ли заговора: «Ежели услышит этот завет старуха ле, молодуха ле, слово наше оборотнем полетит, а благословенье наше проклятьем падёт» /5, с. 268/. Явные отголоски язычества. Ещё одним доводом в пользу секретности становится указание священника- старовера: «Попина о нашем тайном так и велел: “Не для исповеди”» /5, с. 271/. Не для исповеди не потому, что не грех, а потому, что никому из «непосвящён ных» говорить об этом нельзя. Даже духовнику. Между тем в молитве, читае мой священником перед совершением таинства исповеди, сказано: «Аще ли что скрыеши от мене, сугуб грех имаши». Да и простейшее логическое рас суждение подсказывает: если нельзя признаться на исповеди в том, что посе щаешь такие собрания, значит, действительно, не просто грех —грех сугубый. 251