Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА Остановимся пока на этом... Спустя несколько дней после смерти Виталия Семёновича, на его родине, в заснеженной, нежилой, словно замороженной на зиму Сёмже, довелось мне побеседовать с Сергеем Семёновичем Масловым, старшим братом писателя. Спросил и о Футштоке: откуда он возник, суще ствует ли прототип? «Да прототип-то вроде бы есть, —ответил Сергей Семё нович. —В Сояне, соянский то есть парень. И чудил так же, и всё вроде так, но характером другой, характер Виталий с себя срисовывал». Итак, автор «подарил» герою многие свои черты, а значит, поставив Футш тока в пограничную, по сути дела, ситуацию, Маслов не только его, но и себя в первую очередь спрашивает: прав —не прав? И, оправдывая Митьку, захо дит в нравственный тупик. Разберёмся. Вот в повести «Проклятой памяти» Герман Косой —один из тех, для кого Футшток был идеалом человека, размышляет: «Митька! Заронивший когда- то в зелёную податливую душу Германа страшное, жёсткое семя всеохватной ответственности за всё!» /6, с. 167). Ответственность за всё —вроде бы хоро шо это, близко подлинно христианскому чувству (см. примечания, п. 7). Но вновь, в который уже раз, приходится повторить — нет веры. А без чётких духовных ориентиров, без навыка различения добра и зла с пути сбиться лег ко... Трагизм ситуации в том, что Футшток —человек настоящий —глубокий, искренний, ищущий. Совесть у него есть, вот в чём дело, в отличие от, скажем, карьериста Ажгибкова, кочующего, как и Митька, из одного произведения Маслова в другое. Но одной только совести, не поверенной высшей правдой, человеку недостаточно. Более того, по мысли Достоевского, «совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного». Так отчасти и происходит. Митька, убивший Типу, бывшего шестьденьговца, уехавшего когда- то в город, ощущает себя после этого в нравственном отношении вполне не плохо: «Митька чувствовал себя хорошо... Думая о справедливости предстоя щего наказания, он тем не менее ни на йоту не чувствовал угрызений совести. Отчаяние от того, что убил человека, порой заставляло вздрогнуть и сжаться, но подсознание выполненного долга давало ему естественное спокойствие и уверенность, что как бы то ни было, но в общем-то, всё идёт правильно. Чуть ли не так и должно идти...» /5, с. 262]. Страшные, если вдуматься, слова. Последствия подобного взгляда на жизнь проследил сам Маслов в сюжетно продолжающей «Круговую поруку» повес ти «Проклятой памяти». Духовный наследник Футштока Герман Косой рас стреливает из ружья теперь уже целый самолёт с браконьерами. Помните сло ва о семени «всеохватной ответственности»? Знаете, каково следующее пред ложение? —«Митька! До сих пор не ведающий, чем же взошло это семя, когда время урочное пробило!..» /6, с. 167]. А взошло оно убийством, смертью. Если действовать по этому принципу —око за око, зло в мире будет только умно жаться, ибо ненависть всегда рождает ненависть и никогда —любовь. Нрав ственный тупик, подтверждаемый в «Проклятой памяти» гибелью двух, наи более заражённых футштоковским миропониманием персонажей — Германа Косого и Вали Опариной. «У Меня отмщение и воздаяние», — говорит Господь (Втор. 32, 35; см. также Рим. 12, 19). Убийство —смертный грех, нарушение шестой запове ди. Со временем Футшток вроде бы раскаивается: «Чем дальше шло время, 2 5 0