Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА Если рассказывается о переходе в православие из раскола какого-нибудь сёмжанина, обязательно подразумевается подлог: «Запутался в книгах быв ший единоверец», либо откровенное лицемерие: «Посылает поповским право славным детям к празднику конфеты, наказывает: “Пожалуйста, и кухарочку маленькую ихнюю тоже угостите”... А через кухарочку ту да через попа вся деревня о доброте штабс-капитана знает... А потом штабс-капитан к Виссари ону, единоверцу Жмаевскому, зачастил... И вот... пошёл Виссарион в право славие» [2, с. 228—229/ Подробно разбирать расхождения между старообрядцами и православны ми здесь не стану. Скажу одно: старообрядчество во многом держится за внеш нее, за букву. Православие —сохраняет дух. Иваном Жмаевым Маслов откровенно восхищается: «Вот те и Жмаев — крестьянин сёмжинский», «проходной мужик...», «Ох уж эти Вани-Иваны!» /2, с. 227/ Между тем прочитаем внимательней хотя бы описание сватовства Жмаева к Анисье: «Не идёт Жмаев по дорожке мимо Анисьиного двора — летит! Борода чуть-чуть курчавая, не густая, но жёсткая, глаз — смиренный, но ненасытный... По дороге летел, а к Анисье —на цыпочках! Хвать её сзади под мышки игриво: “Иди ко мне! Домашничать!”» [2, с. 222/ Обратимся к Священному Писанию: «Светильник тела есть око; итак, если око твоё будет чисто, то и всё тело твоё будет светло; а если оно будет худо, то и тело твоё будет темно» (Лк. 11, 34). «Глаз смиренный, но ненасытный». То есть, за внешним благочестием —скры тый грех. Не говоря уже о том, что само поведение Жмаева (дважды вдовца, истово вроде бы верующего человека) в этой ситуации плохо сообразуется с нормами православной духовности. А вот ещё ситуация: «Однажды, рассказывают, когда невмочь было Жмае- ву в каком-то вопросе с многообразованными миссионерами совладать, вор вались на поветь мальчишки и не без чьей-то указки такой гвалт подняли! «Что вы, миссионеры, врёте-то?! Зачем нашего Аввакума трясёте?! Прове рить ваши книги-то надо!». И полетела к чёртовой матери тягучая логика миссионерская! Для Жмаева же лишний спор, что водица мутная, он всю жизнь в спорах яростных» [2, с. 224/ Таковы, выходит, старообрядческие ме тоды отстаивания Истины?! После всего вышесказанного уже не удивляешься слухам, якобы распуска емым православными миссионерами о повышенном женолюбии этого «рев нителя благочестия», а логическим завершением «митинговых» методов борьбы во время споров о вере становится отказ (пусть только внешний) от Бога в конце жизни Жмаева. Позиция автора очерка откровенно пристрастна, но, несмотря на это, мы можем его за многое поблагодарить. Произведение создано мастером, в совер шенстве владеющим техническими приёмами написания прозы и великолеп но знающим не только литературный русский язык, но и поморский диалект. Скажем писателю спасибо и за то, что сохранил для истории атмосферу мис сионерских собраний в родной деревне: «В самые большие дома, на обшир ные здешние повети созывали миссионеры приверженцев православия, рас кладывали вдоль повети, посередине, на скамьях, свои книги и приглашали “на беседу” Жмаева — с его сторонниками и старопечатными книгами. 248