Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА равенства ставил между словами «русский» и «православный» (см. примеча ния, п. 2). А потому вполне логично, что человек, последовательно, искренне любящий Россию, в конце концов, осознаёт невозможность достижения пол ноты этой любви вне православия, вне Церкви. Таков, по-видимому, и путь, пройденный Виталием Масловым. Путь —к вере... Конечно, не одни успехи и удачи встречались на этом пути, были и ошиб ки, и разочарования. И хотя литературный авторитет Маслова бесспорен, ху дожественная ценность его произведений вне сомнения, не стоит забывать, что созданы они человеком, ещё только идущим к вере, ищущим её. Следова тельно, будет уместно, нисколько не умаляя достоинств, указать на некоторые недостатки, связанные с освещением в творчестве писателя духовных про блем, а также вопросов, касающихся веры и Церкви. Однажды он признался, словно исповедался: «Кто-то сказал, что любить больше, чем Бога любишь, это идолопоклонство, грех. Я в своём отношении к малой родине и людям её, вероятно —идолопоклонник. Оправдаюсь ли, когда срок придёт» Д, с. 54/. Эти слова —ключ к пониманию не только всего твор чества Маслова, но и главной боли его сердца —боли сострадания к деревне своей, Сёмже, —заброшенной, покинутой, «неперспективной». Эта боль и помогала ему, и мешала. Помогала, вдохновляя на создание замечательных рассказов, повестей, романов; мешала, заслоняя, делая подчас несущественным всё остальное —целый огромный мир. Так бывает: если у человека что-то очень болит, он не может думать ни о чём, кроме своей боли. Но и боль, и даже сострадание, возведённые в край нюю степень, могут вырасти до размеров страсти, ослепить, завести в тупик (см. примечания, п. 3). Чтобы избежать этого, нужно помнить о принятой в православии чёткой иерархии ценностей: сперва —Божие, потом человеческое. Иначе можно бесконечно метаться в замкнутом болевом круге, не находя из него выхода. А выход один —вера. В данном случае —вера в Бога, сильного могуществом Своим возродить Сёмжу, принятие Его промысла о деревне, о каждом её жителе. Без этого всё бесполезно: надежды на собственные силы, на помощь властей —тщетны, а постоянная, неутихающая боль рождает уныние: Так вот и не станет скоро Сёмжи... Нынче батоги в ворота ставят, Завтра окна накрест заколотят. Постоит ослепшая деревня, Погорюет над обрывом сирым, А потом сравняется с землёю... Только долго будут падать в море И торчать, как кости, из обрыва Срубов лиственничные остатки. А когда заросшие погосты Ссыплются в бушующие волны, Ничего не будет, только море... Поразительно, что написаны эти пронзительные строки человеком, боль ше других сделавшем для спасения деревни, умевшим заражать односельчан своей энергией и уверенностью в конечном успехе. Но уверенность — ещё не вера. 2 4 4