Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел третий. «ОТЧИЗНА МАЛАЯ МОЯ, МОЯ СУДЬБА, МОЯ ПУСТЫНЯ...» хорошо. Но не всем нравилось. И почему-то было прекращено. Пошёл в ход литературный театр. Стали смотреть на актеров, на режиссерское решение, на осовременивание —словом, на переработку, а не на воспроизведение того, что было написано. А давно ли с потрясающим успехом на радио прошёл «Тихий Дон», прочитанный Михаилом Ульяновым? Это была огромная радость. Пе редач ждали, старались подгадать время, чтоб быть свободным для этих трид цати минут большого искусства. Но ведь это редкость редчайшая. И опять же она была не для всех. Для всех —эстрада. Эстрада, перешедшая своевольно из обслуги свободного времени в диктаторы моды, музыки и языка, не говоря об одежде, а совокупно, значит, и в диктаторы образа мышления. Чтение — труд. Это выражение сто раз в бронзе отлито, но исполняется ли? Читатель возмущается словом «флюгарка». А это ведь блоковское слово. Не флюгер —«флюгарка». Отчего бы не потрудиться отыскать стихотворение с этим словом? Уместно сказать и то, что именно это стихотворение Георгий Свиридов в числе других блоковских положил на музыку, а солист Большого театра Александр Ведерников пел с потрясающим успехом. Именно «флюгар ка» —это печальное, слабое, робкое, подвластное ветрам, одушевлённое поэтом существо. Он же до того, как употребить, слышал его. Имеющий уши —слы шит. Талант в том, чтоб слышать, и особенно язык, любое его слово. Ибо любое слово что-то означает. «Поздно уж, —говорит соседка, —пойду. Сын не больно обещался приехать, но всё одно, немножко ещё подожидаю». Она именно сказа ла «подожидаю», а не «подожду ещё». Так как здесь производное от «дожидать ся», а не от «ждать». Это оттенок, но значительный. И уже совсем уходя, всё тревожась за сына: «Поехали так-то все свои, да не в зарплату, а то бы не ус нуть». —«Всё обойдется». —«Приезжие-то уж больно варяжисты, замашисты, а наши, даже и пьяные, смиреныпе». И опять же «смиреныне», а не «смирнее». Надо радоваться, что писатели берут на себя труд сбора и употребления редких для кого-то, а для кого-то обычных слов. Неизвестно ещё, какое слово окажется живучей — местное или его синоним — общеупотребительное. Дело ведь в явлении, а кто знает, каким словом оно полнее выражается. Пос ледние —могут быть первыми, не нами сказано. Надо радоваться, что живут писатели, которым не надо даже специально слушать и собирать слова, они их знают, они с ними живут. Вьюжным февра лём мы ночевали в доме на берегу Байкала. Печь топилась, но ожидалось похолодание, и решили поднаметнуть дров. (Именно «поднаметнуть», а не «подбросить). Товарищ, не одевшись, налегке, выскочил на мороз. Принёс дров, свалил у печки и, передёргиваясь от холода, сказал: «Ух, ветер, какой продиристый!». Я обрадовался хорошему слову: «Запиши. Продиристый!» — «Зачем записывать? Это ж во мне». А ведь «общеупотребительно» он должен был выразиться так: «Ух, какой ветер, пробирает до костей». Но ветер был именно продиристый. Сибирский. Продирал, а не пробирал. Чем больше слов в языке писателя, тем точнее и немногословнее он пишет. И вот здесь мы должны кратко сказать о второй стороне обращения с ма лоупотребительными словами —о точности их употребления. Вот за что надо спрашивать, вот чего надо желать писателю —шергинской точности употреб ления диалектов и народных неологизмов. Допускаю, что В. Пулькин и В. Маслов, сохраняя речения малой родины, употребляют их чрезмерно. Но 2 0 9