Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

ЖИВОЙ КОСТЁР ВИТАЛИЯ МАСЛОВА вали всё это время, и пребывание в родной деревне на многое открыло им глаза. Свадьба свадьбой, поют, веселятся, крепко выпивают, пляшут так, что, кажется, готов пуститься в пляс много повидавший старый дом, но и думу думают мужики: а не восстановить ли колхоз, а не съехаться ли снова в дерев ню всем, кому дорог этот полузаброшенный богатый край?! И кто виноват в том, что все они покинули отчий кров и отправились в поиск новой жизни? Конечно, они нашли свою судьбу, все они сильные, талантливые... хочется им собраться не для лучшей жизни, а для сохранения духу поморского: «Родина — это не только земля, это и старики наши. Я вот, парни, думаю о чём... убери наших бабок, которых и так-то почти не осталось, и лопнет пуповина, с род ной землёй нас связывающая. Времена меж собой распадутся. И останется только то, на что пальцем можно показать...» —говорит один из собравшихся. Разное говорят мужики, спорят между собой...Обычное дело... Но в разго вор вступила Мария Павловская, давно приехавшая в деревню строить новую культуру, но так её и не построившая, не понявшая жителей Крутой Дресвы, не захотевших никакой новой культуры и с упорством отстаивавших свою древнюю старую национальную культуру. Сколько она прорабатывала «тёмных» дресвян. Она и сейчас готова была броситься перевоспитывать заблудившихся в невежестве мужиков, задумав ших воссоздать ею разрушенный колхоз. Но мужики-то оказались довольно грамотными и предъявили ей счёт: оказалось, что по её инициативе в Крутой Дресве запретили пользоваться тральщиком как нерентабельным, «увели из Дресвы скот, отобрали у Дресвы суда, закрыли сельсовет, пекарню, а потом и магазин». Наконец, добились решения о закрытии школы... А теперь и остав шихся стариков начали выживать. Не простые мужики обвиняют её, а капитан первого ранга Андрей. «Не меня поносите — линию партии и государства!» — этот испытанный приём всех демагогов не подействовал на собравшихся. Поверженная в своей гордыне, Мария Павловская переживает крушение всей своей деятельности: она честно думала, что её деятельность была полез ной жителям Крутой Дресвы, а выясняется, что она делала никчемное дело... А жизнь прошла: «Митькины полупохабные озлоблённые слова будто осле пили её, перегрузили своей страшной тяжестью —бились в висках, распирали голову, сдавливали худую грудь...» Драма этой никчемной жизни описана потрясающе просто, обыденно. И это ещё больше подчёркивает её драматическую судьбу. Всю жизнь почти прожи ла в тесной клетухе, покрывалась солдатским байковым одеяльцем и спала на солдатской кровати. Больничная тумбочка да стол, оставшийся от раскула ченных хозяев, —вот и вся её обстановка. А её письмо в райком партии —это документ потрясающей силы: в двадцатые годы под диктовку направляющих её «дядей» она записала, что к северу от Вологды — «самая настоящая ди кость». А почему до сих пор капитаны первого ранга остаются верными этой непонятной для неё культуре, традициям, привязанностям?.. Она им тверди ла, что всё окружающее их —«непроглядная темень», а они сохраняли привя занность к этим местам... «Как не доходило до меня раньше, что нет большего кощунства, чем недоброе слово о родине. Хорошо ещё, что души и привязан ность здешних людей оказались глубже и крепче, чем наше упорство и на 2 0 4