Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел первый. СЫН ПОМОРЬЯ Шестьдесят лет прожили вместе отец да мать. Семнадцать внуков и семь правнуков древо от них, а меж собой у них такой сердечный мир, коему вся кий бы позавидовал, и на лицах стариков отпечаталось то доброе, что неволь но проступает от совестливой, добросердечной души. Вот откуда в Виталии Маслове его устойчивость, верность дедовским обычаям». Д. Е. С чего всё начиналось в морском Вашем труде и в писательском? МАСЛОВ. Первый выход в море —по делу, на промысел, со взрослыми — был во втором или в третьем классе. Не первый, конечно, но он запомнился, потому что это было моё первое морское крушение. Когда все до одного весла были сломаны, нас выкинуло на берег, и всё унесло, что было в карба се. За кормщика с нами шла покойная ныне Зоя Евлампиевна. Когда вёсла полетели, поставила карбас на попа: «Держись за нашесть!». Нашесть —это банка, скамейка, в карбасе, прибитая намертво. Удержались за нашесть, так и спаслись. Двое нас было в карбасе пацанов. Это было во время селёдочной путины. Д. Е. А первая публикация? Может быть, не публикация даже, а первые какие-то писательские опыты? МАСЛОВ. В шестом классе задали сочинение «Один день каникул». Я сел в кабинете физики и стал писать о том, как ходил в лес за саженцами. А в итоге получилось о том, как пахнет в мае земля, берёзы у ручья. Сидел, смот рел в свою сторону, как раз кабинет физики в домашнюю морскую сторону был, плакал и писал. Потом, когда стали оценки ставить, мне поставили кол. Тогда я понял, что что-то могу, потому что допытывалась молодая заменяв шая учительница (я ни капельки её не виню), где я списал... Все тот же Личутин дал и замечательный словесный портрет Маслова. «Маслов цыганист ликом, грузноват, ходит в перевалку. Он, как всегда, насмешливо хмур, зычен голосом и погружен в себя, но порой вдруг озаряет ся улыбкою и весь мягчеет сразу. И тогда спадает с обличья покров тяжелой, глубокой задумчивости. Те же, кто близки Виталию, знают, какая у него доб рая и отзывчивая душа. С ним разговаривать трудно: он каждое слово встре чает в штыки, и все подвохи, все умыслы, таящиеся в моих вопросах, ему не понятны, ибо в силу цельности и правдивости натуры он в разговоре чисто сердечен и откровенен, хотя сам любит шутку, в добрую минуту не прочь зубы помыть необидно, побалагурить, ущемить ближнего ехидным словцом». Может быть, именно таким был Виталий Семенович в 1962 году, когда, успев до того вдоволь намотаться по белу свету, поработать и на Сахалине, и в Тикси, приехал в Мурманск. МАСЛОВ. Я подал заявление в Мурманское морское пароходство. В кад рах Юрий Александрович Быстров сказал: «Сходи-ка на “Ленин”, он пришёл с рейса на полдесятка дней, —посидеть дежурным в рубке, ребят освободить». И я отправился, тем более, что я мечтал побывать на ледоколе. Пришел туда, 137