Живой костер Виталия Маслова : летопись воспоминаний / [авт.-сост. В. У. Маслова ; коммент.: И. Б. Циркунов]. - Мурманск : Мурманское книжное издательство, 2013.

Раздел первый. СЫН ПОМОРЬЯ Во время экскурсии на атомоходе «Ленин» мои учащиеся в кают-компа нии фотографировались вместе с капитаном Б. М. Соколовым. Виталий Се мёнович деликатно спрятался за ребячьи спины («я здесь не главный»). А когда спускались по трапу, тактично предложил: «Васильевна, давай сфо тографируемся на память!». (Я об этом только втайне мечтала.) Когда, поздравляя Виталия Семёновича с юбилеем, вручили ему памятную фотографию, сделанную в Черногории (Маслов на фоне вековых гор, сам под стать этим горам), он первым делом спросил: «Куда дели Бранко207?». Бранко — мужественный молодой человек, рисковавший своей жизнью, сопровождал нас в Славянском ходе по Сербии. Он попал в фотообъектив. Но мы-то стара лись, меняли ракурс, чтобы дать крупным планом Виталия Маслова. А он первым делом помнил о Бранко. Зато, увидев надпись «В день Покрова», Виталий Семёнович одобрил: «Не забыли, какой день!». Станция Вырица208, второй час ночи. Гостеприимный дом Журавковых209 принимает возвращающихся из дальнего пути Ходоков. Уставшие, все стре мятся разместиться поуютнее. Одна из дам раскапризничалась: «Я устала!» — и отказалась чистить селёдку. Виталий Семёнович молча берёт нож, встаёт к столу и начинает разделывать рыбу. Ни слова упрёка. Нам —стыдно. Внешне неприступный, был очень ранимым человеком, переживал за слу чайно нанесённую кому-то обиду, не считал зазорным попросить прощения. Болгария. Тырново. Поздно вечером, промёрзшие на пронизывающем ветру у памятника Самарскому знамени, собрались за столом на ужин. Звучат при ветственные здравицы. Виталий Семёнович протягивает мне рюмку с болгар ским напитком и виновато произносит: «Васильевна, прости, ради Бога!». Такое Прощёное воскресенье я не забуду никогда. Сергей Есенин сказал: «Большое видится на расстоянье». В Славянском ходе «Мурман—Черногория» Виталий Маслов был главным Ходоком, Апос толом, авторитет которого был непререкаем. Зачастую обижались, сетовали на диктат Маслова, втихую роптали, легкомысленно считая, что «сами с уса ми», а потом считали себя нашкодившими детьми-несмышленышами. Масло ву можно простить всё: жёсткость и резкость, иногда безапелляционность — только потом мы понимали, какую неимоверно тяжёлую ношу ответственности взвалил он на свои плечи: везде надо успеть, со всеми созвониться (в Болга рии, Сербии, Черногории...), договориться о ночлеге, всё уладить, приехать вовремя, на таможне пересечь без осложнений границу, попасть на приём в Синод, к мэру и губернатору, к президенту, подсчитать стоимость топлива в долгом пути. Виталий Маслов не расставался с книжкой-блокнотом, в кото ром вёл свои дорожные записи, записывал имена всех, кто помогал нам прой ти этот Ход, чтобы потом (обязательно лично) написать каждому письмо со словами признательности. Авантюрист в лучшем смысле слова, Маслов преодолевал все трудности, как ледокол, пробивающий путь сквозь льдины непонимания, а иногда и со знательного противостояния, брал на себя самые ответственные решения и одновременно в самый трудный момент обращался к участникам Хода. Вспо минается один из ключевых эпизодов: едем по Сербии, кругом разрушенные албанцами и «натовцами» дома. Нас ведёт машина сопровождения миротвор ческих сил ООН. Виталий Маслов берёт микрофон и непривычно серьёзно, 99