Площадь Первоучителей : лит.-художеств. и обществ.-полит. альм. / Мурм. орг. Союза писателей России, Администрация города-героя Мурманска, Мурм. гор. совет ; гл. ред. В. Тимофеев. - Мурманск, 2000. - N 2: [ Очерки, рассказы / В. Маслов].

ПЛОЩАДЬ ПЕРВОУЧИТЕЛЕЙ ПУБЛИЦИСТИКА вие той многоопытности — прозвище, до пенсии его пре следовавшее, да и сейчас никем из сослуживцев не забы тое. Помню, стоит весной 1959 года их судно на рейде близ Соломбалы. И вдруг с берега — во всю глотку над всем широчайшим половодьем: «Вахтенный! Позови док тора!» Вахтенный новый, отвечает берегу вяло, после дол гой заминки: «Нет на борту такого! И по штату у нас не ту доктора!» — «Ну так капитана позови! «...A всё оттого, что взялся было Ружников со всею шоферской многоопыт ностью лечить сокурсника, который «впал в худую бо лезнь от любовной неосторожности», и лечил, пока бо лезнь не перешла в хроническую... И сидел Алексей Ни колаевич тоже — дорогу на Воркуту строил. Но уж такой он человек, что даже и сиденье его — явление столь обыч ное для того времени — обрело потом в Тикси и на фло те некий даже ореол. «А вот наш Доктор никогда не го ворит, что он не за дело сидел! — гордо шумит матрос со «Шквала». — Артельщик у него на судне проворовался. И начали за это дело капитана по дознаниям таскать. И послал он всё это дознание в конце концов куда сле дует!.. И пришили ему: «соучастник!»— и на десять лет. А выпустили даже раньше — через восемь. «Счастли вый, — говорит,— я человек!»... Ну а мать? Разве не легли и эти «счастливые годы» сына тоже — еще одним кровавым рубцом на сердце и ду шу ее? И, может, тот отблеск, едва видимый в строгих глазах ее, — вовсе и не барства былого след? Может, с вы соты всего пережитого ею, с высоты дореволюционного знания ее видела она, сколь многое предстоит мне еще понять и узнать, и теплилось в глазах ее доброе состра дание? А Алексею Николаевичу Ружникову, о котором в об- щем-то мы и ведем сейчас : речь, она тогда, с его слов, ответила: «Ты, Алеша, уже не маленький, решай сам. Только посадят ведь...» Она прекрасно знала характер сво его сына!.. И вот так, уважаемый автор «Автографов»,— чуть ли не с каждой страницей Вашей книги. То, при упо минании об Иване Рогачеве, встает перед глазами дом его родной, рогачевский, мезенский, — сравнительно новый, одноэтажный, основательный, на века строенный. То, при упоминании о Семене Дежневе, появляется желание сказать, что по преданию на судне с Дежневым был и мой предок по материнской линии — Дружинин-мезенец. Муж ская линия того рода Дружининых угасла в самом нача