Площадь Первоучителей : лит.-художеств. и обществ.-полит. альм. / Мурм. орг. Союза писателей России, Администрация города-героя Мурманска, Мурм. гор. совет ; гл. ред. В. Тимофеев. - Мурманск, 2000. - N 2: [ Очерки, рассказы / В. Маслов].

ПЛОЩАДЬ ПЕРВОУЧИТЕЛЕЙ ПУБЛИЦИСТИКА если нынешним умом, выехать надо было оттуда сразу после войны, надо было заметить вовремя, что жизнь опять круто меняется... Но это теперь просто говорить: после времени и со стороны... Впрочем, все равно ведь потом выехали. И начали с места на место кочевать-ендать: то в Индигу, то в Во- лонгу, то снова в Индигу, то в Нарьян-Мар, то в Пёшу... Именно в те годы в этих местах, раньше чем где-либо, эпидемии, охватившие потом Россию, — отрыв от корней и пьянь — в виде уж е законченном черные дела свои тво рили. Впрочем, это вовсе и не две эпидемии, а одна, не разрывная. И даже закалка многовековая поморская не всегда спасала бывших переселенцев, не согнешься от этой заразы , так сломишься... И они — все бывшие семжане — явственно видели под ступившую беду и, кажется, искали, задумчивые и обес покоенные, противоядие. Некая гордость за свое матери альное благополучие, появлявшаяся в одно время, а кое у кого и чувство некоторого превосходства исчезли. Имен но в те годы они почти ежегодно, а молодежь — обяза тельно ежегодно! — приезжали в Семжу и жили тут до самой последней возможности. Казалось ли им, что на ро дине можно спастись от тамошних напастей? Люди тогда из Семжи еще не бежали и пьянства большого не было. А может, просто у переселенцев бывших пуповина еще болела?!.. К сожалению, ничем все эти поездки кончились. Если б и хотел кто вернуться — к чему? Колхоз тридцать восьмого года казался из года сорок восьмого почти что раем. К тому ж е и дома-то, когда в плашкоуты садились, частью с собой увезли, частью распродать успели — об стоятельство немаловажное. Потому что знаю: Вениамин Виссарионович именно тогда впервые заикнулся о покуп ке дома на родине. И с тоской глядел на бывший свой дом, что стоял посреди Семжи — будто игрушечка, всего лишь в двадцать шестом году ставлен из добротного са- мосплавного леса верхнемезенского!.. Но все это — слезы, миру почти невидимые. А видимая жизнь: славен ты, дядюшка Вениамин! Был славен и есть славен! Хотя вроде — за что слава? Что бы ла всю жизнь работа твоя? Рыбу ловить да зверя мор ского промышлять. Не частник, конечно: все годы, как в Великую переехал, — от колхоза. 272