Площадь Первоучителей : лит.-художеств. и обществ.-полит. альм. / Мурм. орг. Союза писателей России, Администрация города-героя Мурманска, Мурм. гор. совет ; гл. ред. В. Тимофеев. - Мурманск, 2000. - N 2: [ Очерки, рассказы / В. Маслов].

ПЛОЩАДЬ ПЕРВОУЧИТЕЛЕЙ ПУБЛИЦИСТИКА сах и лугах ее не держали... А второго сына, старше Ген надия ,— Николая, шестой год ему шел, когда война на чалась ,— тетя Клаша с самого первого лета повезла с со бой на сенокос. Да не ребенком, а работником: кучи во зил, трудодни зарабатывал, надо было Венеру держать, каждый клочок сена, полученный на трудодни, — ей. И Ни колай, можно сказать, вырос на коне. А после четверто го класса, естественно, уже и на путину зимнюю с чужи ми людьми пошел. И на летнюю тоже. Мне всегда стыдно перед земляками-сверстниками, и от этого никуда не уйти. После четвертого я, единст венный из одногодков, уехал в пятый класс. Пусть и про пустил один год, но поехал. А когда после семилетки по ступил в мореходное, на готовые харчи, и приехал из Ле нинграда первый раз в деревню — упитанный, в форме флотской казенной (это когда для тех, кто работал без ропотно, и фуфайка была великая роскошь), — больше все го мне было стыдно именно перед Николаем, которого к то му времени уже чуть ли не за старшего метали с пути ны на путину, с работы на работу. И все — за палку-трудодень, в лучшем случае, когда на промысле, — за кормежку... Тогда, по неопытности, я, уже напечатав ший те стишата, пообещал ему, что обязательно когда- нибудь напишу всю правду. Эка хватил!.. До нас сказано: суленого-обещанного три года ждут. Прошло не три — ров но тридцать, пока смог я написать на книге посвящение: «Николаю Артемьевичу — другу, брату». Только наивно было бы думать, что «вся правда» наконец сказана... А от отца ему остался молоток! Единственное мате риальное— как память. Но ни у кого молотка такого боль ше не было: и рукоятка у молотка — тоже железная, да еще и с гвоздодером, два гвоздодера на молотке... Помню, зима глухая. Тетя Клаша за сеном для кол хоза на дальние пожни уехала. Уезжали утром в четы ре, возвращались вечером в восемь, от темени до темени. Жили они все еще в той казенной комнате, за ручьем, чуть на отшибе, в которой от отца остались, в одном до ме с правлением. По вечерам правление пустело, и нам, коль взрослых нету, конечно же раздолье. Устроили ка- чель, коуш в потолке был, вероятно, от зыбки, и давай: кто раскачается всех шире? Чтоб ногой до самовара на столе достать! И Аннушка с Машей, хозяйки не очень старые, с нами, конечно, заодно. Качались-качались и — достали! И оказался самовар на полу, ладно, что не сб- 252