Маслов, В. С. Внутренний рынок : роман / В. С. Маслов. - Москва: Совет. писатель, 1991. - 489, [1] с.

Сперва косточка белая в руках Онищенки задрожал а на одной струне мелко-мелко, тихо-тихо, и сперва было что-то незнакомое, непонятное, а потом вдруг Стаська услышал: явственно заговорила мандолина, будто тонкой-тонкой игол­ кой сердечко его детское протыкая: — При-и-июти-и-июти меня... В сво-оей ке-е-елье... Мать стояла, отодвинувшись в тень, а он играл и играл — и эту песню, и что-то другое, и снова эту, и вдруг словно пришел на помощь мандолине и сам р а зжа л губы: — Только раннею весною... Конечно же, Стаська уже тогда не мог не знать этой песни, но мог ли он думать, что она — такая... И вот, через столько лет, снова ознобом свело душу: «На мою на могилку...» Через столько лет... И зазвучало в душе само по себе: «Знать, никто не придет... Только раннею...» И возвращались слова, и снова была в глазах та страш­ ная ночь. Ушел дядя Сергей обратно, уехал через реку вместе с двумя соседями, д аж е не напившись чаю. Его судно, полу­ затопленное, оставалось где-то в море на плаву, и он, дав знать об этом, должен был возвращаться. А к Онищенке пришла фельдшерица, увела его в горницу и делала уколы, а когда Стаська заглянул туда,— страшно­ вато, но интересно было,— странный гость, сидя на кровати, глядел куда-то сквозь стену, и Стаське показалось тогда, что не только смотрел, но и видел что-то!.. Похоронная процессия вышла на болото, и Станислав был уже не сзади, а в середине, но все еще, как бы отгоро­ женный от всех, смотрел на происходящее — знакомое и страшное — как бы со стороны. Он сам на веревке — на веревке, а не на полотенце — гроб опускал: расступились люди, зная, что тут его си­ ла нужна. Но лопату потом не взял. А захватил земли в горсть. Но и эту землю не бросил Еньке, а вдруг, поша­ тываясь, побрел в сторону. И не удержал рыданья, вырва­ лось... О чем он заплакал, прислонясь к оградке неподалеку? Бог весть! Но услышали все... Кто б заплакал, только не Стас Селиверстов! И что-то в людях переломилось, и все вокруг изменилось в этот самый миг, и вскрикнула Мирра Трапезникова: — Охти мне, бабоньки! — И упала на не сбросанный еще в могилу песок.— Кто еще заплачет-то по ему да эдако­ 145