Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Из рук в руки 83 - На безветрии след-то от семги - как по зеркалу. Не уйдешь от «Прогресса»! - И нам бы такой! - На что нам, Ростиславушко, он? Ни лесу приплавить, ни веников по-хоро- шему запасти, ни в шторм. Не браконьерить стать! - Нам бы, дедушка, - неуверенно говорит Артем, - на устье с твоим саком на малой воде. Как вы раньше! Ты рассказывал... - Сгнил сак-то весь! Вязали-то прежде не из капрона. - Мы новый связали... Покажу. Шел дед с внуками неторопливо - вода под горой еще позволяла, и дел у них, кроме как оленей на ночь прибрать, вроде не было, и вот такой разговор завязался. Они идут, а бабка Александра из окна бокового вслед им смотрит. Деду трава по пояс, у Артемки лишь голова непокрытая из травы видна, а у Ростика - еще и плечи клетчатые. Солнце им в спину, и столь все чистым на солнце кажется - и дед с внуками, и трава, и дом, к которому идут, что вздохнула бабка радостно, в окошко глядя. Оленей на ночь на улице не оставляют - мало ли, зверь или собаки. Но и не к себе, не в жилой дом пускают, а в новый, или, как принято говорить, - в «ново». Стоит это ново по соседству, через дом, чуть вперед выдвинулось из по­ рядка, блестит на солнце окошком боковым. Строили ново в шестидесятых годах: складывались деньгами да копили что надо - лес, тес, кирпич, мох, рамы, - стар­ ший сын близ родителей хотел осесть-окорениться. Да вышло, что увильну­ ла жизнь из деревни, и стоит домок - весь из лиственницы, второй десяток лет до ума не доведенный. И печи не складены, и рамы вторые не вставлены, и баня во дворе - без косяков дверных. Не вдохнули люди души в дом, человеческим теп­ лом не оживили. И вот уже крыша пропадать стала. Лиственницей дома не кроют, а сосна да ель - не вечные. Летом, пока темени не было, о волках и собаках не думали, сперва в новом оленей только от гнуса спасали... Теперь гнуса большого нету, но олени сами идут туда, привыкли... Подкатит скоро осень, сперва ребята улетят, потом и дед с баб­ кой отправятся, а куда оленей? С собой не возьмешь. И может статься, никого в деревне не останется на зиму. Сейчас, пока семья не совсем мала, - кокнуть бы на мясо. Только разве рука у дедка подымется? Ведь так к Ростику рогатые да кра­ сивые привязались - будто собаки. Он на болото по ягоды, и они на болоте. Он сядет на велосипед да что духу есть - в Заовражье с горы на гору, и они, свету не видя, - будто волки гонят. И сейчас: дедко с внуками идут, куски сухие несут, а впереди - уж рога из травы поднялись, ждут. У одного-то на роге кожа лоскутом повисла, ободрал до крови где-то. Ну да - к осени дело, все равно кожу ту терять... Нынешней весной, в семьдесят седьмом году, страшное дело было - гололед. И оказались оленеводы ближние - «Северный полюс», колхоз, - ни капельки не готовы к нему. Раньше, когда колхозы ихние не столь велики тут ходили, ненцы ругались да требовали, чтоб им пожни выделили, добивались, чтоб иметь на слу­ чай гололеда сена зароды на дорогах своих. А теперь пожен просить ни у кого не надо, трав пропадает - моря, но и пуда сена в запасе не было. Прошли стада мимо, и оленей брошенных - полная деревня, черно. Десять лет остатки зародов в деревне без надобности гнили, просели до земли, почти что назьмом стали, дак и к этому назьму олени бедные кинулись - допонету всё съели: вот что такое го­ лоледица. В Заовражье, у Трифона под окном, за одну ночь три быка богу душу отдали, волочил их потом старик на реку, чтобы в море ледоходом унесло.