Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

66 Виталий Маслов Поднялся, над сенями, скрипя досками-половицами, потоптался, через вы­ сокий, в три бревна, порог перелез. И очутился на повети. Теперь уж - по-на- стоящему у себя. Не шустро, не торопливо, не как обычно, а медленно и вроде бы в забывчи­ вости шагнул он к карбасу. Провел рукой по поджатому, но еще не пришитому набою. Постоял. Затем, калошами стружки волоча, до середины карбаса добрел и на скамью низенькую, стоявшую вдоль карбаса, сел. Склонил седую голову, кар­ баса недоделанного волосами касаясь. И долго так сидел, лицом вниз, изредка головой опущенной покачивая. Уронил на пол шапку, растопырил пальцы, подтянул руки к глазам подсле­ повато. Сперва - тыльной стороной, потом - ладонями. Пальцы, насколько мог, выпрямил. Растопырил. Розовая, чуть иссиня кожа туго обтягивала маленькие Паисьевы руки. От этой натянутости и синеватости косточки пальцев между утолщенными суста­ вами казались прозрачными. Сжал руки в кулаки, ткнул острыми козунками в заскорузлые няшенные ко­ лени, и не розовая безволосая кожа рук своих зарябила в глазах старика, а пожар полыхнул. Ледокол! Тот памятный пожар - тоже на ледоколе, тоже на знаменитом, на «Седове». Год или два спустя после войны. Хотел бы вырубить из памяти, да разве выру­ бишь!.. Зверобои-колхозники, плотно набившись в столовую ледокола, кино смотре­ ли. И загорись у киномеханика лента! И пламя - сразу на всю столовую. Замета­ лись по-сумасшедшему. В одной двери - пробка сразу, другая заперта или снару­ жи закладена. Дыма не было сперва - сплошь огонь. Войну аж до Берлина прошел, а ужаса такого и на войне, кажется, не видывал. Клетка! В печи железной! А в клетке - девки-колхозницы да старики-колхозники... Уткнул он тогда глаза опаленные в рукав ватника, обхватил руками столб по­ среди столовой и держался изо всех сил, чтобы не стоптали, не раздавили. Горела шапка, горели пальцы с обратной стороны столба, а он держался. Потом что-то кипящее, смолистое потекло по левому уху, по плечу... Не отпускаясь, скользнул по столбу, упал на палубу. И услышал тут - в свистящем, гудящем аду, - услы­ шал горящим ухом вылетевший откуда-то из огня и тут же захлебнувшийся голос дочери: - Тата! Татушка!.. Вот когда был Паисий последний раз на ледоколе. Вместе с дочерью старшей на зверобойку ходил... Не знал он, когда за столб держался, что и она тоже в кино заскочила, - может, кинулся бы сразу искать и вместе бы... Единая из детей, кото­ рая до конца при родителях оставалась... «На ледоколе...» Сдвинутое телеграммой сегодняшней, это слово заворочалось в памяти - ле­ денящее и обжигающее. «На ледоколе...» Руки ему после пожара почти вылечили, руки работали первые годы сносно. Да сам он потом маху дал. На наважьей путине в Канине ознобил по пьяному делу: много ли для такой-то кожи и надо. И с той поры, после озноба, стали руки зяб