Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Из рук в руки 63 А Паисий уходил по мосткам по-над морем, уходил торопливо, руки реши­ тельно со стороны на сторону перебрасывая: сутулый, ссохшийся, головенка впе­ ред подалась. Из калоши стелька торчит, сено. Чулки белые - один до колена, дру­ гой сполз гармошкой, у Паисия всегда так, всегда один ниже другого. Побежала ему вдогонку, но вернулась, еще раз позвонила: - Дак не отключайте, девочки!.. Что?! Засмеялась: - Да, закипает! Идите чай пить! А то дедка приглашала - не остался! ...Вышла под окна, ступила на мостки, огляделась неторопливо. И опять - как бы по-новому все кругом. Вот - передний порядок, десять домов вдоль мостков как по линейке, все - по правую руку, все - глазами на море. До Паисия - восемь домов, за Паисием - один... Слева от мостков тоже не так давно порядок домов был, Ия еще застала его остатки, а сейчас от всего того порядка - одна лишь церковь на углу между морем и Церков­ ным ручьем, у водопроектовского дома перед глазами, да и она давно уж папертью над морем висит. Если б не паперть, и не подумать бы, что это сооружение церковью было: на месте купола - обрубок, досками зашитый, на месте ограды - пеньки неви­ димые, в траве догнивающие. И казарма в этой церкви бывала, и кинозал, и магазин, и склад, и конюшни, но окончательно доконает ее, конечно, море. Хватит одного хо­ рошего осеннего шторма, чтобы, ухнув, опрокинулась она вниз. А обрыв тут - метров тридцать. И когда упадет церковь, останутся слева от мостков только старые высокие мачты с флюгерами скрипучими - память о крутодресвянской метеостанции. От мостков к каждому дому - тропка в траве. Случается, вечерами и лампы ке­ росиновые в домах светятся. Но людей не видно: грибники-ягодники лишь к ночи ноги в деревню затягивают, браконьеры же не по солнцу живут, а по приливам. «Дома ли Ося? - старалась угадать Ия Алексеевна, вглядываясь издали в Паисьевы окна. - Вряд ли. Вода полнится - самое время браконьерам на берегу быть. Отдам телеграмму Паисию». Паша-бригадир навстречу показался - большой, тяжелый на ногу, вразвалку. Будто в гору топает. Подумала: «А всего лишь два года на пенсии». Встретился - запыхавшийся, бурый, одутловатый. Откашлялся, просипел: - Рацию включил - не фурычит. Позвонить надо, чтобы другую послали. - Поздно! Обрезано! - как-то даже весело соврала. Ия Алексеевна. - Заме- ну-то нашли мне? Ведь если утром сейнер зайдет, - кивнула на море, - по сеткам я уже не ходок! - Как-то у вас все! Разве не говорил, что не дело - тебя в бригаду брать? Дак ведь глотки у наших - луженые! Что с телефоном-то? В Ии Алексеевне давняя неприязнь к Паше. На нее и на Паисия поглядывает, будто из нахлебников, вроде бы должны ему. И над Паисием посмеивается: мол, не от ума великого на зиму в деревне остается. Ответила с усмешкой, резко: - Говорю, обрезано. Сколько просила, кланялась вам: позвоните, Павел, по­ просите, Петрович! Пусть сохранят телефон в деревне! А вы что ответили? «Ра­ ция есть!» И говорите по рации! Все! Если бы знала Ия Алексеевна, что каких-то десять минут назад Паша именно так ответил Паисию: «Рация есть!» - она бы, наверное, позлей для бригадира слово нашла.