Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

Лебеди 455 Оканеметь бы Евстолье тут! Упасть бы! Биться бы в эту утоптанную ископы- ченную землю! Да нельзя... Нельзя... Дети! Ещё вчера она наговаривала им перед сном, как молитву: - Отец вот приедет... Дети! Вон они... На угор подымаются. Один за другим, но порознь. Видимо, страшный удар по-своему каждый принял... Подходили робко, встали вокруг неё на отдаленьи растерянные и тоскливые. Приблизиться не смеют и отойти не могут. Не к кому от- ходить-то! Трое старших неродных понимают: приехал родной отец и между ними и матерью будто клин необтёсанный со всего маху всадил... А младшие, родные, за старших, как всегда, держатся, за старшими тянутся, так приучены... Пятеро! Нагнулась Евстолья, взяла самого младшего за руку. И пошли все гуськом домой. Прямиком, не разбирая дороги. Домой... Со взвоза домашнего увидела: приближаются гости по подгорью. Содрог­ нулась: «Неужто прямо сюда ведёт?!» Стояла она на взвозе, на виду у всей де­ ревни чувствовала себя догола раздетой. И ещё раз поняла: каково-то сейчас де­ тям! И страшно за них стало. Голосом обычным, чуть более хмуроватым сказала в сумрак повети: - Анна с Миной - дрова в горницу! Климушко! - это третьему, который от родной матери в пелёнках остался. - Тебе, сын, стружки-игрушки прибрать на повети! Мне с Семёном да Октябриной - самовар ставить. Вот и все при деле. Да одёрни ты, Минушка, платьишко-то сзади! Невеста ведь. Привела младших в избу, ставит самовар, а детишки за юбку держатся. Какой-то задней мыслью Евстолья понимала, что эти-то ещё малы да и тем проще, что мать при них - родная, но всё равно, как глянула на них, прильнувших к хлевной юбке - великих сил стоило сдержать стон. Прошептала глухо, почти неслышно: - Выдержать бы... Опустилась к окну на лавку. Под окном, этажом ниже - обрыв, на который, не торопясь, гости поднимаются... Река под обрывом. А там - Заречье сужается и убегает за гору узким морским берегом. Анна бросила с грохотом дрова к печке. - Что делать-то мама?!.. Погладила припавшую к коленям падчерицу: - Ты - старшая, Анна... Голову бы только, доченька не потерять... Не плачь. Слезами, дочи, зла не перешибёшь. Зло слёзы любит... Держи себя... И всех... На тебя вся надежда. А меня... Меня теперь не спросят... На Заречье воздух, прогревшийся за день, дрогнул, потёк, сделался зыбким, зареберило всё, зареберило... С грохотом рассыпались на повети дрова - Мина выронила... И сразу - шаги. Тяжёлые, знакомые. Голос весёлый. - Вот и дома мы! С приездом, лапушка! Окаменело Евтольино лицо. Голова выпрямилась и даже вытекший глаз пере­ стал мигать - лишь вздрагивали широко раскрытые ресницы. Голоса с повети в сени спустились. Встала Евстолья, по юбке хлевной будто по платью праздничному рукой про­ вела, разгладила.