Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

На костре моего греха 443 Дай Бог, дети мои, чтобы вы понимали друг друга, понимали природу нашу во всех ее проявлениях, и пусть всегда в вашем сердце останется место теплому воспоминанию о тех местах, где родились, за которые молились и ратились ваши прадеды и прапрадеды. И как завещал Гоголь: «Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русские». Счастливого вам плаванья. Люблю эту избу и ее хозяев, такие они - будто из неведомо какого века до нас дошли. Вид избы с годами, конечно, менялся, просто вокруг него менялось мно­ гое. Когда-то это был дом, двор устойчивый, но чуть ниже среднего достатка, и раскулачивание его миновало, хотя колхоза он, разумеется, не миновал... Потом колхозы кончились, деревня провалилась в неперспективные, и в течение двадца­ ти лет дома ее врастали в землю, рушились и ветшали, ибо такое нашло на людей и не только на отдельных людей затемнение, что гвоздь забить, щель досочкой прикрыть считалось почти идиотизмом. И уже скоро ни один из полусотни домов, кроме вот этого, не теплился огоньком в бесконечные зимние вечера, ни к одному, кроме этого, не пролегала тропка среди дремучих здешних снегов. В те беспро­ светные годы мне, путнику редкому, но в сих местах прежде бывавшему, дом этот казался чудом: среди общего разбоя, разодранности, когда за выбитыми рамами грузно стояли провалившиеся потолки, когда сквозь вывороченные стены вид­ ны были пустые красные углы, в этом единственном жилом доме всё оставалось на местах, отведенных от века: мебель, занавески, иконы, исправные печи, занятая вечными делами хозяйка и старый хозяин, несколько озадаченный тем, что в мире происходит, и от этого еще более уверенный, что живет, как надо... Единствен­ ная семья на ста двадцати километрах полного бездорожья! Как дорого и мило вспоминать о вечерах, проведенных в том гостеприимном доме, где хозяйка все эти годы каждое утро пекла и варила с запасом: а вдруг кто нежданно и приедет, вдруг да кто и появится, - не сухарями же гостя потчевать, не к пустой же тарелке за стол посадить. Ныне, когда как бы опомнившись, жизнь снова, еще более торопливо чем уходила, стала возвращаться сюда, и коренные люди здешние, тоже как бы опом­ нившись и спохватившись, а может быть, испугавшись чего-то, снова мчатся сюда в отпуск, меняют ступени у сгнивших лестниц и ползут по крышам, латая дыры, когда по зимней целине тянутся сюда санно-тракторные поезда с шифером, а кое-кто даже принялся обзаводиться кое-какой мебелишкой и даже, более того, занавески повесил тюлевые вместо прежних, вышитых девическими руками, - из­ ветшавших, истлевших за долгие годы, когда деревня вдруг, всего лишь за два- три года, как бы воскресла - небывало яркая, крашеная, радостно удивленная, но в возрожденье свое еще не поверившая, - среди ярких подновленных домов с белесыми шиферными крышами дом этот наш снова как бы осел и даже как бы в сторону отодвинулся, и снова он стал, вросший по четвертый венец в землю, как бы прежний середнячок, чуть похуже. И войдя в него в последний мой приезд, почувствовал вдруг я, как он устал, этот дом, и как бы вроде даже стесняться сво­ ей тускловатости и старомодности стал: русская огромная печь, а не современные, тут же стынущие так называемые стенки и уж тем более не железные скоротопки; мебель работы старых корабельных мастеров, прежде обычная и обильная здесь - кокорчатая, основательная, глубоко-черная, слегка потертая на сгибах; все те же, в прежнем порядке повешенные похвальные и прочие Грамоты древние во всю стену переднюю по-над окнами, те же старые фотографии в застекленных рамках; и всё так же, как сто лет назад, в прежнем порядке поставленные, глядят из углов,