Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

На костре моего греха 401 вожу вас на вашего духовного родственника: благонадежные, соединяйтесь! Чтоб почтальон не ошибся, сообщаю Гапочке вашу настоящую фамилию - Гангнус. Та­ почка свою настоящую сам вам сообщит. Борис Зарянов, мастер-электрик, человек добрый и талантливый, художник, расстелив стенгазету на палубе в кормовой радиорубке, передвигаясь по газете на коленях - так удобнее в качку и тряску, последние огрехи устраняет. И вдруг я, редактор, вижу то, на что внимания никогда не обращал: вместо канонического «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» через всю газету поверху: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!» - Борис, ты это специально, чтобы мне в очередной раз политику пришили? - Ну, Семенович... Как же так? Я ведь всегда так писал. Я думал, что «соеди­ няйтесь» - это что-то половое. И как это гапочки не досмотрели! Из ответа редактору: «Вы в претензии, что пишу безоглядно, что необходимо равновесие в расска­ зе, чтоб надежда обязательно была. Да, и я тоже хочу надежды. Но не могу же я по­ кривить душой, не могу притянуть эту надежду за уши. Разве мы не видим, к чему Крутая Дресва пришла? И мы тоже, вместе с ней, должны скатиться в небытие, вглядеться из этого небытия, из этой пропасти в звезды, которых не так уж много оттуда и видно, и подумать о смысле жизни. Чтобы решить в итоге - а по какому же склону наверх карабкаться. Тема «Куда карабкаться?» уже прорезалась в «Едоме», но и «Едома»—тоже ни одному журналу, ни одному издательству не подошла... Повторяю, я тоже хочу надежды! Но, даже если надежда и будет, я отнюдь не считаю, что должно прийти равновесие: пока равновесие, не может быть ника­ кого карабканья наверх. А насчет безоглядности... Да, пишу безоглядно. Иначе - не хочу, не могу, стыдно». Это очень непросто - жить по-своему. Набивший оскомину трафарет-вопрос «Ради чего живу?» в этом случае - главный. Если нет четкого на него ответа - ни­ чего по-своему не будет. Как когда-то стоял человек перед широкой рекой («Реве та стогне...»), пе­ ред необозримостью моря, так сегодня он стоит, пораженный, перед космосом - уже есть возможность ступить через грань, но еще не поборото ощущение пугаю­ щей несоразмерности, несоизмеримости. Но был, был задолго до нас человек, для которого завеса между земным, ре­ альным и потусторонним, тоже реальным миром была весьма неплотной. Битый на Енисее, пешком прошедший Байкал, сожженный на берегу Ледовитого океана, он не только сознавал себя частью космоса, но и отразил это с поразительной си­ лой в своих неистовых писаниях. Протопоп Аввакум. Мы сегодня стоим у порога, который был для него порогом почти обыденным. И лишь сейчас писатели мира начинают подступаться к задаче, которую блестяще как писатель решил Аввакум три века назад. Конечно, были после него еще и гениальные стихи великого в сво­ их предчувствиях и ощущениях поэта - «Выхожу один я...», но это, так сказать, в иной плоскости.