Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

380 Виталий Маслов Разумеется Анатолий Петрович шутил. Но как это близко к тому, что было. Ибо какой только галиматьи об атомоходе ни печатали - лишь бы об атомохо­ де, лишь бы восторженно! И мне сколько раз предлагалось: «Пиши про атомоход, сразу напечатают, это тебе не про деревню!» Думаю, что предлагающие ошибались: то, что я должен написать об атомохо­ дах, вряд ли напечатали бы. В Мурманске, открывая утром газету, мама прежде всего смотрит, что про по­ году написано. А сама - когда уж на улице не бывала: ей далеко уже за восемьде­ сят, и не тянет ее на улицу. И о тепле в квартире здесь тоже заботиться не надо, - ну, кажется, совершенно всё равно - сколько там градусов сегодня. А я-то ведь знаю, это мамина тоска по дому... Новое время - рыбинспекции перестали бояться. Новые люди. Ставят сетки, так сказать, - браконьерские сетки, - кто где, про­ буют. И порой в местах непринятых, непривычных ловят несравненно успешнее, чем на тех участках, где прежде нынешние глубокие старики тайно, крадучись, сети свои невеликие закидывали. И более удачливые, нынешние, бывает, посмеи­ ваются над старыми: мол, ни хрена они, старые, не понимали. А зря, не совсем это справедливо. Ведь прежде инспекции смертно боялись, знали, что, если попадешь в ее руки, всё может быть. И поэтому сети закидывали не там, где рыбы больше, а там, где безопаснее: чтобы видно сетку со стороны изда­ ли, а если рыба - чтоб три шага с ней - и в лесу: обычно там ставили, где лес побли­ зости, островок лесистый или хотя бы ляга отлогая - на обрыв подняться и убежать. Но ведь было нечто - еще более страшное и немыслимое: друг друга боялись. Помню, племянница-дошкольница брякнула: «А в том доме занавеска на окне за­ дернута, наверно, семгу едят...» Но и в то время был человек, душа которого не могла принять этого, не мог­ ла примириться с таким положением: да как же можно своих-то таиться?! Даже в самые худые, в самые опасные годы он первую пойманную рыбину резал, делил и нес старикам открыто и сам причащался рыбою открыто, и когда сколько ни по­ падет - всегда говорил правду, иначе не мог. Этого человека звали Иван Антипович Филатов. Мир праху его. Показатель нынешней прогрессирующей безнравственности - всё более ран­ ний сбор ягод, незрелых, почти зелёных. У брусники ли, у киселицы ли, у клюквы ли едва бочок порозовеет, а уже обхватывают, уже подчистую заметают. И ведь знают, что грешат, и оправдываются, и оправданье - еще большая мерзость: «Мы не себе берем, на сдачу. Покраснеют, пока лежат». Помню, с какой болью и заботой говорил о подобном знаменитый Иван Посошков в знаменитой «Повести о скудо­ сти и богатстве». Три века с тех пор - тысячекратно всё обострилось! Но ни боли, ни заботы, молчим... Бабушка и внучка. Читают вслух Сергея Максимова - о святках. Внучка слушает внимательнейше! А бабушка то и дело поясняет: «Это немножко было не так», «Этого у нас не бывало» и т. п. А то - сама бабушка целую картину развернет-расскажет там, где у С. Макси­ мова лишь название: - А в кольцо в стакане мы вот так глядели...