Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

На костре моего греха 375 - Это военная база, мы охраняли. Наших мезенских много там было. Ефрем - в 25 километрах, на станции Манчалово, Тихона и Марка тоже во Ржев после финской войны привезли в наш городок в начале 40-го года, и Ефрем приезжал к нам, встречались... А война... Я был помощником начальника караула. «Трево­ га!»... Ждем - никакого отбоя тревоги нет. А объявления еще не было. Из наряда меня сменили после объявления. А на другой день - бомбить уж стали... С нача­ лом эвакуации нас - сопровождающими, в город Алатырь Чувашской, гармонную фабрику эвакуировали, хромки делали. В Чувашии, в августе, расформировали, направили в Горьковскую область. Попал в танковую бригаду в разведроту раз­ ведчиком. Учились, а в ноябре уже бросили под Москву, недалеко от Серпухова какое-то шоссе. Оборона. А мы - в разведку ходим. Где-то перед этим пришел приказ - разведку использовать только по назначению. А раньше - и в обороне, и в наступлении, по многу раз деревушки из рук в руки... 5 декабря при возвраще­ нии из разведки - как раз наши в наступление пошли - ранило. Не знаем, под чей огонь - под наш или под их попали. Тянули меня разведчики на палатке, потом на лошадь. Много раненых было. А у нас в разведке закон: живого или мертвого - тяни к своим. Тянули меня - всю спину содрали, хотя ватное обмундирование на мне было. И - пошло-поехало по госпиталям. Сперва в санбат, потом - академия Фрун­ зе, операцию сделали, ранение тяжелое. Из академии - опять в Горький, лежал там недели две-три, большая была потеря крови. Из Горького - на Урал, на Чусовую. Там - всего несколько дней, и - дальше, в Иркутск. А в мае сорок второго дали 45 дней домашнего лечения... Месяц добирался. Из Архангельска - по Двине, по Пинеге, всё вверх, по­ том по Кулою - вниз. А запань между Пинегой и Кулоем объезжали на машинах. По Кулою пароход «Кулой» волочил баржишку пассажирскую до Долгощелья. Из Долгощелья - тут своя сторона - под парусом на почтовом карбасе в Камен­ ку, оттуда домой - на путейской «Экономии». На «Экономии» в то время сестра моя Марфа матросом плавала... Ткнулись в Сёмже в берег - Терентий Степанович на угоре: тоже, оказывается, по ранению отпущен. Он вскоре снова ушел на фронт и - совсем... Не успел я, кажется, дома и оглянуться, всё еще едва хожу, спина не гнется, а уж время пришло - на комиссию. Как раз в это время 24-й год рождения призы­ вали. Уехал в Мезень - с котомкой, совсем. Но Макаров, врач, сказал: «Дать ему, кадровику, еще шесть месяцев домашнего лечения!» И дали. А совсем из Сёмжи пошел я с очередными призывниками 31 декабря 1942 года на ночь. Сами пешком, а котомки повезли. Из Мезени дорога через Сояну. Мать - и отсюда, и из Мезени до Белого Носу шла. Плакала... Говорят, что и я тоже.. И вот тогда я попал на Игры под Молотовском, теперь Северодвинском. Бараки доща­ тые. Там, на Играх, формировались - минометный полк. Стою в строю - Матвей Алимпейков идет! Выскочил из строя, кричу! Оказалось, он был в полуэкипаже в Реушеньге, тоже в минометном. Стали проситься и попали с ним в один полк... А как с Родькой-то встретились, с Васильевичем?! Знал бы ты! Его привезли туда же на Игры, из заключения, много их там было привезено. Тоже на форми­ рование. Мы с Матвеем в столовую со всеми не успели и - через лазейку в забо­ ре... И вот в этой-то лазейке, нос к носу, и столкнулись с Родькой! Он - уже с той стороны. Ведь надо же такому быть: столько годов не виделись, столько пройти, через столько пройти, чтобы вот тут, в дырке в заборе столкнуться!