Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

352 Виталий Маслов обком из обкома ленинградского, когда Федор Абрамов, прописанный в Ленин­ граде, стал не только бывать на родине, но и о бедах наших - пинежских, архан­ гельских, российских заговорил... Едва Федора Александровича не стало, идеолог этот обкомовский всплыл в Москве, где в руках его оказались уже не архангель­ ский книготорг и иже с ним, а всесоюзный, более того - по всему миру с книжны­ ми выставками да ярмарками замелькал... Говоря честно, было у меня однажды желание - именно при успешном за­ вершении архангельской миссии Сапожникова спросить его самого: за что? Мы с похорон Федора Александровича из Верколы возвращались, Сапожников пи­ сательскую делегацию опекал... Но... Смотрю из окна аэропортовского в Карпого- рах - погода сквернейшая, не по одежде, заставила в зале ожидания спрятаться - и вижу: идут по мосткам навстречу друг другу Солоухин и этот Сапожников. Как раз напротив окна, в трех-четырех шагах от меня встретились. Владимир Алек­ сеевич спросил о чем-то коротко. И вот стоит сей царь-бог перед Солоухиным, перекатываясь этак небрежно с носков на пятки, с пяток на носки, и ляжкой под­ рыгивает... И уж конечно, ни о каком разговоре с этим обкомовцем, от которого всё зависело, и речи с тех пор быть не могло. Маменькин сынок... Откуда эти слова - уничижительные, а то и вовсе унизительные? Слышу в разговоре: - Ивана Евгеньевича и Антиоха Никитича вместе с Иваном Васильевичем на германскую войну повезли на одном пароходе. Сперва - на Мурманскую до­ рогу, тогда как раз строили. Они были маменькины сынки, потому их забирали в последнюю очередь. И даже вот отправили - не сразу на передовую. Антиоха потом ранили, на польском фронте, но это уже в гражданскую. Оказывается, маменькин сынок - вовсе не значит «хиленький», вовсе не зна­ чит «любимчик». Маменькин сынок - это последний сын у матери, последняя надежда, последний кормилец. И существовал в высшей степени милосердный закон: не забирать, сохранить этого кормильца до крайней, до последней возмож­ ности. Дядя Вениамин как-то обмолвился: - В 1922 году в июле было написано в газете, как я кита застрелил. Почти тридцать лет отплавав в ледовитых северных морях, я, кажется, лишь однажды, в самой северо-восточной части Карского, к западу от острова Домаш­ него, кита встретил. А тут - дома!.. И столь недавно. Хотя в прошлые века киты не были редкостью, до сегодня даже поговорка сохранилась - «Ему кит прива­ лил!» - то есть удача необычайная. Все доступные газеты двадцатых годов я после той дядиной обмолвки пере­ листал - ничего не нашел. Несколько лет спустя, при следующей встрече с дядей, вывожу разговор на то же. - Да, - охотно вспоминает дядя. - Мы тогда неплохо заработали. Сразу же нагрузили салом карбас, сдавать в Мезень поехали. Хлеба надо было. Хуже, чем тогда, бывало ли с хлебом! Но - оставили добычу без присмотра и главный-то за­ работок - упустили! Пока ездили, тут без нас Берушко успел: сунулся к норвегам на пароход, те шлюпку спустили да ус-то у кита вырезали, увезли!