Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

342 Виталий Маслов зина, без электричества... Вспыхнули дрова, с вечера в печь складенные, загудело в трубе... И пока не сваришь, не поджаришь, не испечешь всё, что приготовлено (заранее приготовлено!), пока угли в морильнице про запас не затушены, пока не закрылась заслонка за посаженными в нужный жар хлебами - не отвлекись, обряжуха, не присядь, - о завтраке ли, о чашке ли чая и подумать некогда. - Зато потом, - говаривала соседка, - весь день ты - как батенек, всё у тебя горячее, всё на ходу! К тому же, думалось - а много ли мне одному и надо! И вот обнаруживаю: что на десятерых, что на одного - хлопот почти одина­ ково, в том и разница, что чугунок побольше или поменьше. И начинаю понимать: какая ж это выгода - большая семья. Именно в пользу большой неразделенной семьи, хотя и несколько по иному поводу, говорит давнее, почти забытое ныне присловье «Вместе - горшок гуще кипит!»... И невольно вспомнился разговор с Виктором Петровичем Астафьевым полу­ шутливый. - В Овсянке работается, конечно, прекрасно, - сказал он. - Но ужасно много времени отнимает обрядня, каждое утро три часа отдай. - Вы просто не очень разворотливы, - возник тогда я. - Два часа - нечего делать! И вот сейчас, один в деревне, перепроверил: меньше трех часов ни разу не по­ лучилось. А уж про дни, когда хлебы печь, и говорить нечего. Толчком к написанию «Восьминки» - очень дорогого для меня рассказа - по­ служил всплывший в памяти случай из жизни Агриппины Григорьевны Филато­ вой, Пинушки. В рассказе названы своими именами и сама она, и сын её, Кипра, Киприан-герой. Она была второй женой Михайлы Сергеевича, семженской лоцманской арте­ ли гребца. Первая жена погибла нелепо, ужасно: вылетела у Михайлы Сергеевича в покосе коса-горбуша из рук. Пошла Пинушка за него на чужих детей. Потом своих двое родилось - Варвара да Киприан. Но едва родился Кипра - не стало Михайлы, и все заботы - на Пинушку. Привезена была Пинушка из Мезени, какого роду-племени - не знаю. Пото­ му как все ее веселые рассказы начинались обычно словами: «Вот бывало у Ме- лешкиных», служила она, вероятно, до замужества у каких-то Мелешкиных. Хорошо помню Пинушку того времени, когда осталась она уже совсем одна: Киприан погиб, Варвара в Мезень вышла. Оставался еще в деревне пасынок изра­ ненный, но жили они не вместе, хотя и неподалеку. Почему так запомнилась мне Пинушка? Потому, наверное, что была она чем-то сродни нам, детям. Хотя бы тем, как она сказки умела слушать. Да, конечно, и другие взрослые тоже иногда не прочь были ухо на сказку на­ вострить, но эти другие обычно, если и слушали, то как бы снисходительно, с ус­ мешкой, как бы извиняясь заранее за свою слабость. Пинушка же любила сказки открыто, как и мы, откровенно любуясь сказкой, глубоко переживая и сопере­ живая и даже иногда слезу утирая. Керосин в то время случался нечасто, лам­ па если и горела, то лишь самая малая, семилинейная, и недолго, и мы, малыши, едва темень загоняла с мороза домой, еще и рук озябших не отогрев, уже наседали на Елизавету Фомичну, бабушку мою по отцу: