Маслов В.С. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 2. Мурманск, 2016.

На костре моего греха 341 кто, из недальнего Долгощелья через море перемахнув, новые себе, в мире и со­ гласии с семжанами, хоромы возводит. Исполать вам, славнейшие из славных по­ моров, многовековые соратники и соперники - сёмжана и долгощёла! Да, бывало, даже из Москвы стрельцов присылали, чтобы примирить вас между собой, быва­ ло! Но разве не вас же, пару веков спустя, поставил вместе, в один почётный ряд, только две наших деревни выделил и поставил знаменитый ныне снова Сергей Максимов в середине века прошлого: мол, вот где настоящие моряки и поморы - за одного тамошнего мужика сёмженского и долгощельского, можно отдать цели­ ком город, и не прогадаешь... Гудит!.. Ещё и от того радостно, что наконец-то, кажется, впервые за послед­ ние два года по-настоящему сел за машинку. И сам себе хозяин, волен даже и к те­ лефону не подходить. А в то же время и грустно: честно говоря, нужен ли я Сёмже теперь? Ведь жизнь тут и без меня уже не угаснет... Может быть, и эта вот моя работа, да и сам Дом Памяти - связующее звено между прошлой Сёмжей и ны­ нешней - скоро не будут никому нужны, выпадут мякиной, пройдя сквозь много­ слойные жернова времени? Но пока Дом Памяти сёмженский стоит, живёт, свя- зует и воскрешает. И я пока пишу, должен написать эти мои записки - ради связи и воскрешения - как пояснения, как добавления, как ещё один лист в сёмженскую Родовую Книгу. Потому что я - последний, кто жил в гуще стариков сёмжан, жил одними с ними заботами, и многое успели они передать лишь мне одному, и я дол­ жен снять с себя этот груз - пока есть ещё силы снять, а не уронить... Ибо пере­ давалось - не только для меня, но и для всех нас. Поэтому и пишу, хотя и помню о жерновах времени. Ибо не раз бывало в нашей истории, что в самый крайний миг именно мякина нас и спасала. Так что и эти мои заметки, и признания, и воп- ли-призывы мои, и даже личные мои воспоминания адресуются в первую очередь сёмжанам - морякам, рыбакам, землепроходцам арктическим, наследникам паха­ рей и охотников. А может быть - только им и адресуются. Ну а если окажется что-то общеинтересным, то в той лишь мере, в какой близки сторонним людям беды и надежды сёмжан. А коли и вправду выпадет мне наказанье и не приведётся мне больше увидеть Сёмжу, пусть останутся моим «последним поклоном» вот эти записки. Кое-что в нижесказанном будет, вероятно, понятнее, если, предваряя, скажу о сне, привидевшемся мне в ночь перед началом работы. Это был долгий, но не из­ нуряющий сон, беседовал я со звонарём старым - из тех, кто и после семнадцатого года открыто говорил о Боге как о Спасителе, кто сумел пройти, не сломившись, и воды, и трубы. Он рассуждал, убеждал, предупреждал, что нынешнее залповое возвращение храмов и монастырей под руку Православной Церкви совершается ради окончательного низвержения Православия. И потрясла внутренней глуби­ ной последняя фраза звонаря, ради которой я должен был проснуться, чтобы за­ писать: он произнёс задумчиво, как бы прощаясь, что будет повторять это, «пока горит душа моя на костре моего греха»... «Пока горит душа моя на костре моего греха»... Такой вот бесконечный по вре­ мени зарок. Сёмженских мужиков расторопными сделала вода - здешние сумасшедшие приливы и отливы: не задержись, не замешкайся, вода ждать не будет! А баб наших расторопными делает печь русская. Но если первое было для меня очевидным всегда, то, чтобы понять второе, надо было остаться в деревне одному - без баб, без пекарни, без хлебного мага